Что такое фрейм в психологии. Понятие фрейма

ЛОГИКА, МЕТОДОЛОГИЯ И ФИЛОСОФИЯ НАУКИ

ЗНАЧЕНИЕ ТЕОРИИ ФРЕЙМОВ В СОВРЕМЕННОЙ НАУКЕ

Современная теория фреймов применяется для структурирования и понимания системы знаний в разных областях науки. Формулирование основных принципов теории происходило параллельно и независимо в разных науках, поэтому сложно ответить на вопрос, какая область является источником формирования «фрейм-подхода». Необходимость структурировать знания существует в любой науке, поэтому понятие фрейма используется как инструмент. Положения теории фреймов описывают механизмы конструирования и восприятия действительности, поэтому их значение велико в исследовании предметов психологии, социологии, лингвистики.

Ключевые слова: фрейм, фреймология, схема, структура, теория фреймов, знания, реальность.

История науки XX века характеризуется развитием множества направлений в различных областях знания. Вновь изменяется картина мира - понятие четырехмерного пространства-времени позволяет рассматривать действительность как относительную «величину». В физике ученые все более отходят от изучения видимого мира, выходят за границы верхних слоев атмосферы и границы ядра молекулы, изучают организацию околоземного пространства и разрабатывают нанотехнологии. Смелые предположения пи-сателей-фантастов реализуются в полетах человека в космос, достижениях робототехники, создании, или попытках создания, искусственного интеллекта. Удивительно быстрыми темпами развивается компьютерная индустрия, что влияет не только на дальнейший научный процесс, но также на структуру и организацию общества.

В психологии появляются новые течения, направленные на изучение глубинных механизмов психики, управляющих поведением человека - гештальтпсихология, когнитивная психология. Все большее значение приобретает практическая социология, которая с помощью вполне конкретных методик выявляет закономерности в социальных связях. В языкознании происходит взаимодействие различных подходов к изучению устройства и восприятия языка. Понимание языка рассматривается в неразрывной связи с социальной ситуацией, дискурсом и психологическим опытом человека. Характерная черта развития научной мысли ХХ столетия - возникновение множества междисциплинарных связей и пограничных наук, в результате чего специальные методы и термины, присущие ранее одной научной области, проникают в другую и приобретают иное значение. Этот процесс заимствования терминологии происходит во многом благодаря тому, что сами термины не имеют еще четко сформулированного определения и могут описывать совершенно разные предметы изучения.

С.И. Некрасов Н. С. Молчанова

Московский государственный технический университет гражданской авиации

[email protected]

НАУЧНЫЕ ВЕДОМОСТИ

Например, изначально в самом общем случае термин «фрейм» обозначает структуру, содержащую некоторую информацию. Такое понимание является основой для объяснения множества случаев его применения в различных областях. Так, в программировании фрейм означает некую область данных, которую обычный пользователь ПК называет «окно» или «страница». В психологии фреймом называется идеальный образ действительности, зафиксированный в памяти человека. В социологии - определенная модель поведения. Примеры фреймов можно найти в языкознании (парадигма), в библиографии (описание издания, форма сноски внизу страницы). В философии с фреймом соотносятся различные реальности: наука, повседневная жизнь, мифология и религия и т.д.

Как таковой науки фреймологии не существует, т.к. теории фреймов разрабатываются во множестве специальных научных отраслей, но предметом исследования являются несопоставимые явления - взаимоотношения индивидов в обществе, коммуникация в животном мире и мире человека, психические процессы в человеке, символьная организация коммуникации, научная деятельность, процессы в киберреальности, особенности понимания языка. Так, считается, что теория фреймов впервые разработана американским ученым Марвином Минским. В своей работе «Фреймы для представления знаний» (1979) он рассматривает фрейм с точки зрения восприятия человеком новых условий реальности и мышления в процессе адаптации к незнакомой ситуации. Необходимо оговориться, что автор разрабатывал теорию фреймов в рамках теоретических исследований в области искусственного интеллекта, т.е. каким образом в машинной модели реального мира должны быть представлены знания. Фрейм Минского представляет собой некую информацию, на основе которой человек строит прогнозы, а также соотносит свое поведение. Поэтому фреймом Минский называет некую совокупность определенным образом структурированных данных, в которых закодирована стереотипная ситуация. При этом он не различает человеческое мышление и искусственный интеллект, считая, что процесс мышления человека основан на наличии в его памяти большого набора разнообразных фреймов, из которого при необходимости отбирается соответствующий. Аналогичным образом строится искусственный интеллект. Границы фреймов, в которых заложена информация об идеальных ситуациях, представляются в виде вопросов. Ответы на эти вопросы достраивают фрейм конкретной ситуации в данных обстоятельствах и данный период времени. Т.к. вариантов конкретных ситуаций множество, то знания структурируются в разветвленную систему фреймов.

Разработанная в 1970-х годах М. Минским теория фреймов для представления знаний об окружающей действительности напоминает теорию семантического поля Й. Трира, Л. Вайсгербера и др. в лингвистике, сформулированную еще в 1930-е годы. В соответствии с этой теорией при исследовании языка выделяются изолированные семантические области (поля) лексики на основе различных отношений входящих в них языковых единиц (синонимические, родовидовые, «часть-целое» и т.д.).

Главная идея структурной семантики Трира и Вайсгербера заключается в том, что адекватное описание значения слова зависит от лексических единиц, входящих в то же семантическое поле данного языка, и от его (слова) семантических отношений с другими членами поля. Так, содержание и объем значений слов, входящих в семантическое поле обозначений интервалов в пределах суток, в русском языке отличается от содержания и объема тех же лексических единиц в немецком языке. Во многих ситуациях, когда в русском употребляется слово «утро», носители немецкого языка употребили бы слово Vormittag «предполуденное время», которое входит в семантическое поле вместе с лексическими единицами «утро», «послеполуденное время», «вечер» и «ночь». Таким образом, чтобы точно определить границы значения слов «утро» или «вечер», необходимо знать, какие отрезки времени суток существуют в данном языке как самостоятельные сущности, т.е. осознать объем и содержание всего семантического поля.

Семантические поля могут содержать одинаковые языковые единицы с множеством значений, пересекаться и быть связанными с другими семантическими полями, создавая таким образом языковую систему. При этом согласно разработанной Вайсгербером неогум-больдтианской лингвофилософской концепции концептуальные системы, лежащих в основе конкретных языков, неповторимы. В структурной семантике и связанной с ней теории семантического поля отдельные концепты, а также значения обозначающих их лексических единиц, рассматриваются не как объективно существующие, внеязыковые феномены, а как создаваемые языком «духовные объекты», структурирующие действительность.

С.И. Некрасов, Н.С. Молчанова. Значение теории фреймов

Однако в лингвистике термин «фрейм» впервые был использован только в 1980-х годах Ч. Филлмором в рамках фреймовой семантики для определения системы понятий языка, понимание и употребление которого основывается на совокупности человеческих знаний и опыте в данный период времени. Если Трир и Вайсгербер говорили об объединении языковых единиц в семантические поля безотносительно к социальной ситуации, то Филлмор акцентирует внимание на специфике конкретных ситуаций, при которых возникают, употребляются и изменяются те или иные слова. Фрейм Филлмора представляет собой некую семантическую схему мира, элементы которого описываются определенными лексическими единицами. Так, в английском языке значения слов «shore» и «coast» (переводимые на русский как «берег») различаются в отношении границы между сушей и водой, рассматриваемой со стороны суши или со стороны воды. Утверждение «Мы скоро достигнем the coast» предполагает путешествие по суше, а «Мы скоро достигнем the shore» - путешествие по воде. Улавливание таких нюансов обусловлено способностью человека распознавать способы схематизации мира с помощью слов1.

Таких схем-фреймов образуется огромное множество в зависимости от культурных традиций, области человеческой деятельности, конкретных «закрытых» ситуаций, мотиваций говорящего и т.д. Отдельный фрейм как часть окружающей действительности структурирует и уточняет значение слова, которое будет использовано в коммуникации в определенном месте и определенный момент времени, а слово, сказанное в иной момент времени и ином месте, активирует другой фрейм, т.е. ту часть опыта и знаний, которая лежит за пределами вербального взаимодействия.

Несмотря на то, что использование и понимание языка в социальном контексте стало предметом изучения лингвистов во второй половине ХХ столетия, уже в 1930-х годах Ф. Бартлетт дал определение понятию «ментальная схема», схемы, представленной в памяти. Это понятие позже вошло в когнитивную психологию. Процесс восприятия реальности через речевую коммуникацию обусловлен знаниями, структурированными в памяти в виде значений языковых единиц, образов, представлений.

Схема Бартлетта тот же фрейм Минского, та же структура, содержащая знания об окружающей реальности, определяющая поведение человека и модифицирующая представления в зависимости от конкретных условий. Схема Бартлетта тот же фрейм Фил-лмора, то же семантическое поле, связанное с опытом, зафиксированным в памяти. В процессе коммуникации память, возбуждаемая словами или контекстом, затрагивает соответствующие фреймы, как искусственный интеллект Минского, фреймы, которые взаимодействуют друг с другом2. Таким образом, в прошлом веке ученые разных стран в разное время и в разных научных областях развивали если не одинаковые, то очень схожие теории.

Так, в философии науки теория научных революций Т. Куна также содержит элементы теории фреймов, а именно используемое им понятие «парадигма», под которой понимается совокупность базисных теоретических взглядов, классических образцов выполнения исследований, методологических средств, которые признаются всеми членами научного сообщества. Научная парадигма Куна есть часть научного опыта, ряд теорий, концепций и взглядов, которые определяют и структурируют мировоззрение ученого на данном этапе развития науки, в свою очередь ученый формулирует теории и разрабатывает подходы в рамках той же научной парадигмы, используя представленные в ней знания. Следовательно, научную парадигму можно рассматривать в качестве фрейма, определяющего восприятие и формирование научной реальности.

Уильям Джемс в своей книге «Принципы психологии» говорит, что существует, вероятно, множество реальностей, каждая из которых предполагает свой особый и отдельный стиль существования: мир физических вещей, мир науки, мир идеальных отношений, миры мифологии и религии, миры индивидуальных убеждений и др. В этом случае реальность можно рассматривать как «окаймление»3, т.е. наделение предмета или абстракции определенными свойствами (актуальность, размеры, цвет и т.д.) или заклю-

1 Колесник Н. В. Фреймовая семантика Ч. Филлмора // Язык, сознание, коммуникация: Сб. статей / Отв. ред. В. В. Красных, А. И. Изотов. М.: МАКС Пресс, 2002. Вып. 22. С. 63.

2 Дигоева Э. Язык и наука ХХ века / / http://www.darial-online.ru/1999_5/digoeva.shtml.

3 Шюц А. О множественности реальностей / / Социологическое обозрение. Том 3. № 2. 2003. С. 3.

16 НАУЧНЫЕ ВЕДОМОСТИ № 16(71) 2009

чение во фрейм особого стиля существования. Человек в процессе своей деятельности постоянно действует в рамках той или иной реальности, по необходимости следуя правилам и нормам, определяющим ее структуру.

Выбирая объект исследования, ученый входит в уже структурированный мир научного созерцания, переданный ему исторической традицией его науки. С этого мгновения он включен в дискурс, который охватывает результаты, полученные другими, проблемы, поднятые другими, решения, предложенные другими, методы, разработанные другими4. Этот теоретический фундамент отдельной науки является конечной областью смысла (в терминах А. Шюца), фреймом, в рамках которого следует разрабатывать специфические проблемы. Таким образом, ученый всегда должен помнить, что предмет его исследования находится в неразрывной связи с составляющими определенного научного поля.

В социологии почти одновременно с М. Минским фрейм рассматривал Ирвинг Гофман в своем эссе «Анализ фреймов» (1974). Однако у Гофмана фрейм предстает лишь как инструмент или метод описания социального поведения человека в процессе межличностной коммуникации, фрейм Гофмана вписывается в социологию и не претендует на существование в качестве отдельной науки «фреймологии» или теории. Гофман использует этот термин вслед за Грегори Бейтсоном, который в 1950-х годах описывал поведение высших приматов в драке. Бейтсон предположил, что имитирующие драку приматы обмениваются метакоммуникативными сигналами, с помощью которых определяют ситуацию либо как «реальную реальность», либо как «реальность понарошку». Эти сигналы, преобразуя эмпирическую реальность, способствуют процессу взаимодействия, связанного с пониманием содержания конкретной ситуации. Бейтсон использует термин «фрейм» для определения структурных особенностей коммуникации, а именно использование метакоммуникативных и металингвистических сообщений5.

Гофман называет фреймами «определения ситуации, основанные на управляющих событиями принципах организации и вовлеченности в события»6. Это понятие близко к введенному Ф. Бартлеттом понятию ментальной схемы, обуславливающей реакции индивида на определенную ситуацию, и понятию фреймовой семантики Ч. Филлмо-ра, объясняющей понимание языковых выражений при помощи указания на типичные ситуации словоупотребления.

Гофман развертывает систему микросоциологических описаний, фреймов, которые постоянно изменяются под влиянием социальной реальности. Системы фреймов не заданы как строгие алгоритмы восприятия, происходит постоянное фреймирование реальности, т.е. при соотнесении реальной ситуации с идеальным образом, заключенным во фрейм, границы данного выбранного фрейма деформируются в соответствии с субъективным восприятием, внешними обстоятельствами и условиями, в соответствии со стилем существования той реальности, в которой происходит социальное взаимодействие. Но в отличие от Г. Бейтсона, который полагал фреймирование психологическим процессом, Гофман рассматривает его в качестве свойства организации событий и восприятия. Фрейм у Гофмана служит для контекстуализации социального взаимодействия и указания на его структурные характеристики, приобретая тем самым некую двойственность. Фрейм - это одновременно «матрица возможных событий», в основе которой лежит «расстановка ролей» взаимодействующих субъектов, и «схема интерпретации», являющаяся частью любого восприятия7.

Тот факт, что М. Минский и И. Гофман одновременно и независимо друг от друга разрабатывают «свои» схожие по сути теории фреймов, говорит о возможной преемственности не только между науками одной области (только гуманитарной или только технической), но и между науками разных циклов - гуманитарного и технического. Однако искусственный интеллект является узкой областью исследования, хотя и основанной на

4 Там же. С. 29.

5 Вахштайн В. «Практика» vs. «фрейм»: альтернативные проекты исследования повседневного мира // Социологическое обозрение. Том 7. № 1. 2008. С. 82.

6 Батыгин Г. С. Континуум фреймов: социологическая теория Ирвинга Гофмана // Гофман И. Анализ фреймов: эссе об организации повседневного опыта: Пер. с англ. / Под ред. Г.С. Батыгина и Л.А. Козловой; вступ. статья Г.С. Батыгина. М.: Институт социологии РАН, 2003. С. 43.

7 Вахштайн В. Социология повседневности: от «практики» к «фрейму» / Социологическое обозрение. Том 5. № 1. 2006. С. 71.

С.И. Некрасов, Н.С. Молчанова. Значение теории фреймов...

знании о психологических и социальных процессах, но строго нацеленной на создание машинной модели реального мира. Социология, цель которой выявить закономерности и механизмы межличностного взаимодействия в различных социальных группах, в этом отношении предоставляет больше возможностей для использования и разработки научной терминологии и принципов «фреймологии». У М. Минского много допущений и оговорок относительно применения теории фреймов: в каждом конкретном случае его теория дополняется либо структурными составляющими, либо организационными характеристиками, либо вариантами, связанными с обстоятельствами, намерениями ролевых субъектов, психологическими особенностями. Поэтому теорию фреймов Минского часто называют лишь «фрейм-подходом» к изучению проблемы представления знаний.

Значение теории фреймов в ее современном многогранном формулировании сложно переоценить. Несмотря на различия в терминологии, начальные положения теории формировались учеными с начала ХХ века в самых разных научных областях. Основные принципы теории фреймов можно применить в любой области науки для систематизирования знаний о различных предметах действительности на основе психологического, социального и языкового опыта человека. Универсальность теории фреймов основана на том, что любое знание необходимо классифицировать, структурировать, схематизировать, облечь в форму. История науки представляет собой множество воззрений и знаний, сформированных в течения, направления, школы, концепции, которые имеют свои характеристики и границы, отделяющие одни теории от других. Любое знание формулируется в теорию в рамках определенной картины мира, содержащей научные и философские представления о действительности, которые дробят и структурируют само ее [картины мира] содержание. Наиболее последовательно теория фреймов раскрывается в социологии и когнитивной психологии, т.к. здесь фрейм рассматривается не только как статичная структура знаний, определяющая взаимосвязь между элементами системы, но и как изменяющаяся в процессе восприятия схема культурного опыта.

1. Колесник Н. В. Фреймовая семантика Ч. Филлмора // Язык, сознание, коммуникация: Сб. статей / Отв. ред. В. В. Красных, А. И. Изотов. М.: МАКС Пресс, 2002. Вып. 22.

2. Дигоева Э. Язык и наука ХХ века // http://www.darial-online.ru/1999_5/digoeva.shtml.

3. Шюц А. О множественности реальностей // Социологическое обозрение. Т. 3. № 2. 2003.

4. Вахштайн В. «Практика» vs. «фрейм»: альтернативные проекты исследования повседневного мира // Социологическое обозрение. Том 7. № 1. 2008.

5. Батыгин Г. С. Континуум фреймов: социологическая теория Ирвинга Гофмана // Гофман И. Анализ фреймов: эссе об организации повседневного опыта: Пер. с англ. / Под ред. Г.С. Батыгина и Л.А. Козловой; вступ. статья Г.С. Батыгина. М.: Институт социологии РАН, 2003.

6. Вахштайн В. Социология повседневности: от «практики» к «фрейму» / Социологическое обозрение. Том 5. № 1. 2006.

Список литературы

ROLE OF THE FRAME THEORY IN CONTEMPORARY SCIENCE

Moscow state technical university of civil aircraft

[email protected]

S. I. Nekrasov N. S. Molchanova

The frame theory is used for structuring and interpretation of knowledge system in different scientific fields. The main ideas of the theory were formulated in different sciences separately. Therefore it is difficult to determine in what field the “frame-work” was formed first. The notion of “frame” is used as an instrument due to necessity to structure scientific knowledge and cultural experience. The ideas of the frame theory describe the processes of designing and perception of the social reality. Therefore they are important in scientific research of psychology, sociology, linguistics.

Key words: Frame, framology, scheme, structure, frame theory, knowledge, reality.

Все эти концепции организованы вокруг проблемы контек- стуализации события действия (или высказывания, т. е. события коммуникации). Собственно, термин «фрейм» и является собирательным обозначением контекста. Но если в практико-ори- ентированных теориях точкой отсчета является сам практический акт, уже содержащий в себе условия своего свершения или конституирующий их в процессе осуществления, то в фокусе теории фреймов находится контекст практического акта - контекст, наделенный относительно автономным, независимым от конкретных практик существованием.
Понятие «фрейм» сегодня чаще всего используется в двух значениях, которые с известной долей условности можно охарактеризовать как «лингвистическое» и «социологическое». Согласно лингвистическому определению, предложенному в современной когнитивно-ориентированной семантике, фрейм представляет собой когнитивную структуру, рассматриваемую как иерархически выстроенная система знаний об обозначаемом [Цурикова 2001: 145]. Данная структура является «максимально обобщенным схематизированным представлением об основании значения lt;...gt; схемой образа, лежащей в его основе» [Белявская 1991: 83-84]. Это определение восходит к работе Мервина Минского «Фреймы для представления знаний» [Минский 1979]. Отсюда берет начало исследование проблемы фреймов человеческой памяти, мышления и коммуникации в современной когнитивной психологии [Солсо 1996].
М. Минский вводит понятие фрейма в теорию искусственного интеллекта и трактует его как статическую информационную структуру, служащую для репрезентации стереотипных контекстов [Минский 1979: 26]. Вскоре после этого Ч. Филлмор заимствует идеи теории фреймов Минского для построения лингвистической концепции фреймовой семантики. Он определяет фрейм как «когнитивную структуру схематизации опыта» [Филлмор 1988: 24-25]. Таким образом, и в кибернетике, и в лингвистике за фреймом закрепляется дефиниция «элементарной структуры коммуникативного опыта».
Вторая концептуализация фрейма была предложена Г. Бейтсоном и детально разработана И. Гофманом. В рамках данного определения фрейм трактуется как «структурный контекст повседневного взаимодействия». Таким образом, это понятие приобретает
психологическую (Г. Бейтсон), а затем социологическую (И. Гофман) трактовку.
Что общего у кибернетической, лингвистической, психологической и социологической дефиниции фрейма? Все они определяют фрейм как: структуру, устойчивую и относительно статичную; когнитивное образование, элементами которого являются
когниции (знания) и экспектации (ожидания); схему репрезентации, т. е. репрезентирующую и значащую
форму.
Тому, что категория фрейма получает столь широкое распространение сразу в нескольких дисциплинах, способствует «когнитивная революция» 50-60-х гг. В этом смысле у всех теорий фреймов общие корни: М. Минского вдохновляют информационные исследования Норберта Винера, другом и соратником которого долгое время был Г. Бейтсон, повлиявший на психологические (нейролингвистическое программирование) и социологические (фрейм- анализ И. Гофмана) направления в теории фреймов.
Мы не можем уделить здесь достаточно внимания взаимовлиянию двух линий развития теории фреймов: кибернетиколингвистической и социолого-психологической. Мы также вынуждены оставить за скобками интересные варианты развития теории фреймов в семиотике (среди них выделим любопытную линию интерпретации понятия «фрейм» в концепции Умберто Эко [Эко 2005]).
Книга М. Минского «Фреймы для представления знаний» и фундаментальный труд И. Гофмана «Анализ фреймов: эссе об организации повседневного опыта» выходят почти одновременно (1974- 1975). Однако в «Анализе фреймов» Гофмана отсутствуют следы влияния М. Минского (так же, как и в работах Минского не чувствуется влияния Гофмана или Бейтсона). Через шесть лет после выхода «Анализа фреймов» Ирвинг Гофман отметил: «Всякая критика долж
на учитывать различия в альтернативных концепциях фреймов, которые лишь недавно получили достаточное освещение. Например, работы Шэнка и Эбельсона в психологии, Минского в исследованиях искусственного интеллекта и Филлмора в лингвистике. Действительно, сегодня можно написать книгу, сфокусировавшись на понятии “фрейма”, и не затронуть “фрейм” в том смысле, в каком о нем пишу я или Бейтсон» . (Примером такой книги является разбираемая Гофманом работа Деборы Таннен ).
Можно заключить, что обе версии теории фреймов (кибернетико- лингвистическая и социолого-психологическая) развиваются синхронно, но независимо друг от друга.
В основе социологической концептуализации фрейма лежит установка на изучение повседневного социального взаимодействия как «контекстуального целого», сформулированная в американском прагматизме. «Мы никогда не воспринимаем и не формируем суждений об объектах и событиях изолированно, - писал Дж. Дьюи, - а только в связи с контекстуальным целым. Это последнее и есть то, что называется ситуацией» . Ситуация - категория, вводимая для исследования контекстуализации человеческого взаимодействия. Предложенная в философии прагматизма, она переходит в социологию Чикагской школы, где детально разрабатывается Уильямом Томасом , а затем становится одним из центральных понятий символического интеракционизма .
Ситуации принадлежат классам обобщенных ситуаций. Переходя от рассмотрения отдельных ситуативных рамок организации повседневного опыта, обретаемого в процессе межличностной коммуникации, к расширенным порядкам взаимодействия, теоретик наблюдает мультипликацию (по выражению И. Гофмана - «наслоение» («layering»)) социальных контекстов. Так возникает вопрос о «предельном контексте» или «контексте контекстов». Этот вопрос позволяет связать проблему контекстуализации практического действия с проблемой границ социальной реальности, которая и является, при данной постановке вопроса, предельным контекстом действования.
У. Джемс называет такой предельный контекст «универсумом» , и, трактуя его в духе собственного тезиса о «плюрали-
стичности вселенной», описывает расслоение универсума на «субуниверсумы» - замкнутые области контекстов, подчиняющиеся собственной логике организации. Каждой такой области присущ свой «модус реальности». Собственно, Джемсу принадлежит первое определение социальной реальности в категориях теории фреймов: «реальность - есть окаймление нашей вовлеченности» . Термин «окаймление» («fringe»), в том виде, в каком его использует Джемс, вряд ли может претендовать на строгость научного понятия, однако в нем точно передана «рамочная метафорика», свойственная теории фреймов.
Повседневность, по Джемсу, является одним из таких субуниверсумов (наряду с мирами религиозного опыта, безумия, научного теоретизирования и чудачества), его границы - это внешние границы области всех частных контекстов обыденного опыта. Таким образом, в прагматистской философии формулируется еще одна характеристика фрейма (контекста): контексты организованы в метаконтексты («frameworks», «системы фреймов» или «фреймы фреймов»). Одним из таких метаконтекстов является повседневная реальность как совокупность рутинных социальных взаимодействий.
Контексты не существуют в изоляции друг от друга, они всегда находятся между собой в некоторых отношениях. Не только метаконтекст вмещает в себя ситуативные контексты повседневных действий, но и сами эти контексты - «званый ужин», «деловая беседа», «подписание документа», «выезд на природу с коллегами» - вмещаются друг в друга, на манер матрешки. «Подлинный философ, - замечает Джемс, - не просто стремится поместить каждый объект своего мышления на положенное ему место в том или ином субуниверсуме; он также пытается прояснить отношения между субуниверсумами как элементами охватывающей их тотальности» .
Идеи Джемса о множественности реальностей получают развитие в феноменологической социологии А. Шюца. Шюц детально исследует характеристики «субуниверсумов» (в его определении - «конечных областей смысла» [Шюц 2003]). Конечные области смыс
ла существуют как «контексты контекстов», потенциально каждый из них может быть актуализирован, получив акцент реальности. Шюц возражает Джемсу: «Мы говорим об областях смысла, а не о субуниверсумах потому, что именно смысл нашего опыта, а не онтологическая структура объектов конституирует реальность» [Шюц 2003: 17].
Перенесение фокуса теоретического внимания с онтологических структур метаконтекста на опыт действующего актора не случайно. Это феноменологическая ревизия прагматизма. Хотя Джемс отнюдь не склонен игнорировать субъективный опыт (иначе речь не шла бы об «окаймлении вовлеченности»), его гораздо больше интересует собственная логика организации субуниверсумов, присущая им как замкнутым областям социального опыта. Еще дальше заходит в этом направлении Дж.Г. Мид, определивший реальность в духе тезиса
А.Н. Уайтхеда об «организации существующих в при роде перспек- тив» . Специфические формы опыта, присущие каждому из контекстов, не рассматриваются при этом как субъективные, поскольку перспективы не принадлежат субъектам, а вплетены в саму ткань мира. Шюц же следует рассуждению Гуссерля: «любыереальные единства суть единства смысла» [Шюц 2004: 123]. Следовательно, границы метаконтекста (или «конечной области смысла») суть границы возможного осмысления действия. Поступки Дон Кихота - нападение на ветряные мельницы, борьба с великанами и поиски Дульцинеи [Шюц 2003: 21] - не лишены смысла; напротив, они осмыслены в метаконтексте его воображаемого мира.
Как соотносятся между собой метаконтексты и типичные частные контексты действования? Шюц не находит ответа на этот вопрос. Его попытки описания внутренней организации метаконтекстов ограничиваются воспроизведением предложенной Дж.Г. Мидом стратификации повседневности: от «манипуляторной области», границы которой конституированы возможностью манипуляции с доступными объектами, до «мира вне пределов досягаемости» [Шюц 2003: 13]. Это решение практически не находит отклика в последующем
развитии теории фреймов. Более продуктивной оказывается иная идея, заимствуемая для ответа на этот вопрос из феноменологической традиции, - идея «скобок», пограничных знаков, разделяющих эпизоды опыта [Гофман 2003а: 73]. Таким образом, границы контекстов и метаконтекстов различаются как внутренние и внешние «скобки». Метаконтекст (фрейм фреймов) задает границы осмысленности партикулярных контекстов (фреймов), в которых происходят обыденные события.
Подобная трактовка соотношения внутренней и внешней кон- текстуализации развивается в работах Г. Бейтсона. Он заимствует идею «скобок» и акцентирует необходимость изучения дискретных элементов повседневного взаимодействия. Отсюда следующая конститутивная черта фрейма: фрейм - это экспликация дискретности повседневной жизни; за теорией фреймов стоит «интуиция дискретного», представление о мире повседневности как об имеющем отчетливые внутренние и внешние границы.
«Интуиции дискретного» противостоит «интуиция континуального»: склонность к интерпретации исследуемого объекта в категориях метафоры «потока». В данной метафорике может осмысливаться не только повседневная деятельность («поток символически опосредованного взаимодействия» у Г. Блумера или «поток практик» у Г. Гарфинкеля), но и сам опыт повседневного мира, практическое сознание («поток сознания» в работах Уильяма Джемса). Противопоставляя дискретность поточности, теория фреймов наделяет исследуемую повседневную реальность свойствами «элементарности», «собранности», «прерывности».
Оригинальность замысла Грегори Бейтсона отчасти определяется междисциплинарностью его идей: Бейтсон попытался синтезировать идеи феноменологии и прагматизма с достижениями теоретической логики (концепцией логических типов Б. Рассела), лингвистики (гипотеза лингвистической относительности Уорфа- Сепира) и «когнитивной революции». В его работе «Теория игры и фантазии» [Бейтсон 2000: 205-220] термин «фрейм» служит не столько для указания на контекстуальность действия или границы осмысленности воспринимаемого (воображаемого), сколько для определения структурных особенностей повседневной коммуникации. Важнейшей из таких особенностей является использование метакоммуникативных и металингвистических сообщений.

Так, наблюдая за поведением обезьян в зоопарке Сан-Фран- циско, Бейтсон обнаружил и описал характерные метакомму- никативные знаки, которыми обменивались особи, играющие в драку. Сама возможность игры существует только благодаря сообщению «это игра». Данное сообщение метакоммуникативно - оно требует взгляда извне взаимодействия, указания на его контекст. «Сигналы, - пишет Бейтсон, - которыми обмениваются в контексте игры, lt;...gt; парадоксальны дважды: во-первых, игривый прикус не означает того, что означал бы замещаемый им укус, а во-вторых - сам укус вымышлен. Играющие животные не только не вполне имеют в виду то, что сообщают, но также и сама коммуникация происходит по поводу того, что не существует» [Бейтсон 2000:210].
Мир игры организован по своим собственным правилам: в нем реально то, что не существует «на самом деле». Однако реальность эта «заключена в скобки», а следовательно, требуется действие расстановки скобок - действие, утверждающее границы контекста. В терминологии Бейтсона таковым действием является «сообщение о границах», «уговор», «инструкции», указание на то, что все последующие действия должны восприниматься иначе, чем предыдущие. Игра, как особый контекст действования, требует предварительного уговора: «Это - игра». «Любое сообщение, - резюмирует Г. Бейтсон, - эксплицитно или имплицитно устанавливающее фрейм, в силу самого этого факта дает инструкции получателю либо способствует его усилиям понять сообщения, заключенные во фрейм» [Бейтсон 2000:215].
Таким образом, Г. Бейтсон выделяет следующую конститутивную характеристику фрейма: фрейм - метакоммуникативное образование, «сообщение о сообщениях», он не сводим к остальным элементам коммуникации и не выводим из них; фрейм не принадлежит ни содержанию («деятельности во фрейме»), ни окружению («деятельности за фреймом»).
Именно Г. Бейтсон, синтезировав достижения когнитивистики, исследований коммуникации и психологии, открыл (как ни парадоксально это звучит) перспективу собственно социологической концептуализации фрейма. В работе «Теория игры и фантазии» он предлагает использовать два вида аналогий для описания фрейм- аналитического исследования: аналогию рамы картины и аналогию
математического множества. «Первый шаг к определению фрейма, - пишет Бейтсон, - может состоять в высказывании, что он (фрейм) является классом или ограничивает класс (множество) сообщений (осмысленных действий). Тогда игра двух индивидуумов при определенных обстоятельствах будет определяться как множество всех сообщений, которыми они обменялись за ограниченный период времени lt;...gt; В теоретико-множественной схеме эти сообщения будут представляться точками, а “множество” может очерчиваться линией, отделяющей их от других точек, представляющих неигровые сообщения» [Бейтсон 2000: 214].
Если по обе стороны «границы» находятся сообщения одного «логического типа» (здесь Бейтсон апеллирует к категориальному аппарату теории логических типов Рассела), то речь идет о партикулярном фрейме («игра двух молодых орангутангов»); если же границы контекста совпадают с границами логического типа и, например, множество игровых сообщений отделяется от множества неигровых - значит, перед нами пример метаконтекста («игра»). Эпизоды одной и той же игры могут осуществляться в разных фреймах (имитация погони, имитация драки, имитация капитуляции), но принадлежат они одной и той же системе фреймов, одному метаконтексту. Иными словами, метаконтекст - это фрейм, охватывающий все фреймы, принадлежащие одному логическому типу. Таковы джемсовские «субуниверсумы» и шюцевские «конечные области смысла».
Трудность здесь состоит в том, что аналогия, заимствованная из теории множеств, чрезмерно абстрактна и неизменно заводит все последующие рассуждения в область формальной логики. Она не дает представления о фрейме как о «реально существующем» контексте. Фрейм настолько реален, насколько распознается участниками взаимодействия или аналитиком. Подтверждением «распознаваемости» фрейма для Бейтсона служит наличие соответствующих понятий в словаре: «игра», «фильм», «работа», «интервью» - все они отсылают к тому или иному множеству контекстуально организованных действий.
Другой способ метафорического описания фрейма -сравнение его с рамой картины. «Если аналогия с математическим множеством, возможно, чрезмерно абстрактна, - продолжает Бейтсон, - то аналогия с рамой картины чересчур конкретна. Концепт, который мы стараемся определить, не является ни физическим, ни логиче
ским. Скорее фактические физические рамы добавляются к физическим картинам из-за того, что человеческим существам легче действовать в мире, где некоторые из их психологических характеристик экстериоризированы» [Там же: 214].
Бейтсон пишет об экстериоризированных психологических фреймах. Но его логика анализа ничуть не более «психологична», чем теоретические построения Джемса и Шюца. Более того, Джемса, Шюца и Бейтсона объединяет общая постановка проблемы: если социальная реальность «множественна» и метаконтексты действий в ней образуют замкнутые миры смысла («сон», «теоретизирование», «игра», «фантазия», «повседневная рутина»), то как возможно единство социального опыта, объемлющего опыт взаимодействия во всех этих многочисленных контекстах?
Все теоретические построения, на которые опирается теория фреймов, - независимо от того, продуцированы ли они психологией, социологией или когнитивистикой, - ориентируют исследователя на изучение сложной машинерии социальных контекстов, рамок взаимодействия. Эти рамки обнаруживаются в простран- ственно-временной организации взаимодействия и в самой коммуникации, но они не являются частью практического действования, как рама картины не является частью пространства «внутри» картины, а кавычки и скобки не являются частью помещенной в них фразы. По замечанию Эвиатара Зерубавеля, ученика Ирвинга Гоф- мана и представителя когнитивной социологии, «...фрейм характеризуется не по своему содержанию, а по тому особому способу, которым он трансформирует значение этого содержания» .
Описанная выше трактовка фрейма как относительно независимого от своего содержания контекста практического акта закрепляется в социальной теории и дает начало собственно социологическому исследованию организации контекстов повседневных взаимодействий. Однако прежде, чем мы обратимся к фрейм-анализу в социологии и попытаемся раскрыть его теоретические перспективы, нам следует вернуться к исходному противопоставлению «фрейма» и «практики» как двух альтернативных проектов исследования повседневности. Теперь мы знаем, что ключ к пониманию этой альтернативности следует искать в проблематике определения контекста повседневного действования.

Исходный постулат Э. Гоффмана состоит в том, что он поставил под вопрос известную теорему У. Томаса, которая, гласит: "Если люди определяют некоторые ситуации как реальные, эти ситуации реальны в своих последствиях" .

По мнению же Э. Гоффмана, "это утверждение на первый взгляд кажется верным, но на поверку ложно. Определение ситуации как реальной, несомненно, влечет за собой определенные последствия, но, как правило, они лишь косвенно влияют на последующий ход событий; иногда легкое замешательство нарушит привычный сценарий... Я исхожу из того, что человеку может показаться реальным то, что на самом деле является розыгрышем, сном, случайностью, ошибкой, недоразумением, обманом, театральным представлением и т.п." .

В связи с этим социолог считает необходимым ввести понятие "фрейм", позволяющее дать "различные прочтения ситуации" и, соответственно, учесть особенности их восприятия людьми.

Итак, фрейм, по Э. Гоффману, означает принципы организации события, перспектива его восприятия, обусловленная формальным определением ситуации, с учетом того, что участники взаимодействия, как правило, распознают драматургию: "реальную реальность" и "реальность понарошку". Фрейм не задан, а находится в динамичном состоянии, т.е. постоянно происходит "фрсймированис" ситуации. Иногда фрейм является сфабрикованным: специально направлен на то, чтобы ввести некоторых участников взаимодействия в заблуждение.

Фрейм позволяет отдельные фрагменты, единичные события эмпирической реальности преобразовывать в определение ситуации. На этом, но существу, и строится социальное взаимодействие людей.

Фреймы различаются по степени организации: одни представляют собой сформировавшуюся систему учреждений и правил, другие - лишь задают "самое общее понимание, определенный подход, перспективу", но в любом случае они позволяют распознавать смысл происходящего.

Так, поцелуй в контексте различных фреймов может означать и выражение романтических отношений, и жест поддержки, и принятие извинения и т.д.

Более глубокая интерпретация фреймирования реальности потребовала введение еще двух понятий: "ключей" и "переключений".

Ключ - это своеобразная тональность межличностного взаимодействия в контексте системы фреймов.

Социолог выделяет пять основных ключей:

• - выдумка - показная имитация, игровое притворство без достижения какого-либо практического эффекта. При этом "каждая социальная группа устанавливает границы игры но-своему, эти границы и должен обнаружить анализ фреймов" ;
• - состязание - бокс, рыцарские турниры и другие типы схваток, переведенные в относительно безопасную для участников форму противоборства под определенным контролем;
• - церемониалы - венчания, похороны, присвоение титулов и званий - все это ключи к определенному фрейму (в случае с венчанием - ключ к фрейму жениха и невесты);
• - техническая переналадка - совокупное название инсценировок реальной ситуации (стюардессы учатся разносить напитки в макете салона авиалайнера; еще до начала концерта аудиторию просят аплодировать для разминки и т.д.). Это также ключи к реальности;
• - пересадка - ключ к пониманию мотивов действий, не соответствующих реальной ситуации (использование подставных лиц для оживления игры в казино).

Переключение - "перемены, которые радикально преобразуют смысл происходящего", и соответствующая настройка на распознание реального смысла ситуации. Например, драка или ее симуляция, своего рода игра. При этом воображаемая драка может быть интерпретирована как реальная. Между тем для каждого действа есть свой фрейм.

Фабрикации фреймов

"Под фабрикацией, - пишет Э. Гоффман, - я пониманию действия одного или нескольких индивидов, направленная на то, чтобы изменить ситуацию таким образом, чтобы у других людей создалось ложное представление о происходящем. При этом, как правило, замышляются интрига или заговор, успешное осуществление которых приводит к существенному искажению реальности" .

Для фабрикации необходимо определенное поведение в системе фреймов: осуществляющие обман определяют реальность как фабрикацию, а обманутые имеют дело с иной "реальностью" - с тем, что сфабриковано.

Фабрикации могут быть разных типов.

Первый из них - игровые фабрикации , включающие в себя:

• - благонамеренные фабрикации - конструируются не в ущерб вводимому в заблуждение человеку (шутки, розыгрыши, к которым люди относятся как к забаве);
• - издевки - ловушки, содержащие язвительную, злую насмешку;
• - "экспериментальный обман " - подопытный не знает и не догадывается о постановке эксперимента;
• - "учебный обман" - обучение профессиональным навыкам на клиентах, не знающих об этом;
• - "жизненные проверки" - тест, как правило, жесткий, на проверку лояльности и способности хранить служебные секреты;
• - патерналистские фабрикации - обман близких ради их спокойствия в ситуации, которую невозможно или очень

трудно изменить (утаивание от пациентов больницы плохих новостей).

Социолог замечает, что игровые фабрикации имеют границы, нарушения которых могут свидетельствовать о проблемах с моральными качествами фабрикатора. Однако в любом случае игровые фабрикации не преступают черту закона.

Второй тип представляют эксплуататорские фабрикации (лишь некоторые из них осуществляются в рамках закона, большинство же его нарушают):

• - фальшивая игра - особая схема допроса подозреваемого в преступлении (в интересах закона); биржевые махинации;
• - вмешательство в личные дела - обман, нацеленный на раскрытие конфиденциальной информации;
• - "непрямые" фабрикации улик - конструирование негативного образа второй стороны (жертвы), с целью внушения ложных представлений о ней третьей стороне (подбрасывание полицейскими наркотиков во время обыска подозреваемого; лжесвидетельство; шантаж и т.д.).

Более детально социолог рассматривает стандартные формы вмешательства , выделяя следующие:

• - скрытое наблюдение с целью последующей дискредитации;
• - внедрение в организации, общественные движения и т.д.;
• - заманивание в ловушку - провоцирование компрометирующих обстоятельств.

Стандартные формы вмешательства предполагают задействование тайного агента: "За ним стоит государственное учреждение, - отмечает Э. Гоффман, - и все мы хорошо знаем, что высшая цель не только оправдывает ложь, но даже превращает ее в заслугу, и не имеет значения, что думают об этом обманутые" .

Третий тип - фабрикации в виде собственных ошибок.

• - самообман в форме сновидения;
• - иллюзии , возникшие в состоянии диссоциации;
• - заблуждения , вызванные параноидальными реакциями;

самообман индивида психотического склада - "одна часть сто “Я” обманывает другую";

- самообман в состоянии гипноза.

Вместе с тем, по Э. Гоффману, есть социальные факторы, способствующие распознанию "реальной реальности" и "реальности понарошку", обусловленной теми или иными фабрикациями. Такими факторами являются рутины повседневного опыта или процедуры крепления фреймов , которые позволяют людям в принципе осознавать, что есть что и кто есть, кто.

К таким процедурам относятся:

• - заключение в скобки - знаки, обозначающие пространственно-временные границы фрейма (церемония вбрасывания шайбы в хоккее, антракты между актами в пьесе, период нахождения у власти и т.д.);
• - ролевая формула личности - люди осознают, что есть ограничения на то, кто может взять на себя исполнение конкретной роли, требующей умений и навыков;
• - преемственность ресурсов взаимодействия - жизненный опыт подсказывает, что определенная деятельность обеспечивается ресурсами - в итоге формируются наши представления о подлинности, подделках и самозванствах;
• - несвязность - опять-таки с учетом жизненного опыта люди вырабатывают представления о том, что определенные деятельности "могут почти не иметь связи друг с другом" и это, в частности, позволяет видеть контрасты между конкретным человеком и исполняемой им ролью;
• - человеческое существо - повседневная рутинность формирует веру в суть личности человека, что в итоге образует фрейм направленности личности. Любой отход от него вызывает у нас определенную реакцию - объяснение по поводу изменения "реальности".

Проведенный Э. Гоффманом анализ позволил ему сделать некоторые выводы.

Повседневность надо воспринимать со всей серьезностью как часть реальности, имеющей первостепенное значение. Реальность относительна: она не обязательно должна быть очень уж "реальной"; с таким же успехом она может быть, как инсценировкой событий, так и самими этими событиями. Своим организационным опытом люди создают фонд поучительных историй, игр, экспериментов, сплетен и прочих сценариев, поддерживающих "фреймированную картину действующего мира".

"Если фрейм устроен таким образом, что ложь и шельмовство, присущие самой игре, являются ее элементом, у всех у нас возникает способность беззастенчиво врать" .

Заметим, что социолог в принципе избегает моральных оценок человеческого поведения. В повседневности складываются определенные отношения между человеком и ролью, соответствующие определенной системе фрейма, которая подвержена изменениям. Из этого следует, что "Я - не какая-то сущность, частично скрытая за событиями, а изменчивая формула управления самим собой в заданных обстоятельствах"

Теория реляционных фреймов: обзор полемики

Amy C Gross and Eric J Fox

Несмотря на то, что книга Скиннера «Вербальное поведение» (1957) была опубликована более 50 лет назад, исследования в области поведенческого анализа языка и восприятия развивались медленно. В последние годы привлёк к себе значительное внимание и породил многочисленные исследования и дискуссии новый подход к изучению языка, известный как теория реляционных фреймов. Может быть затруднительно в полной мере оценить полемику вокруг теории реляционных фреймов, отчасти из-за сложности самой теории и отчасти из-за того, что дискуссия продолжалась несколько лет в нескольких изданиях. Задача данной статьи – сделать краткий обзор теории реляционных фреймов и резюмировать ключевые моменты полемики.

Ключевые слова: теория реляционных фреймов

Первая обстоятельная статья, представляющая теорию реляционных фреймов как подход к изучению человеческого языка в анализе поведения, была представлена на ежегодной Ассоциации Поведенческого Анализа в 1985 году (Hayes & Brownstein). С этого момента теория реляционных фреймов вызвала появление большого количества исследований, дискуссий и споров. Нередко можно было стать свидетелем горячих споров о теории реляционных фреймов во время симпозиумов и собраний на конференциях, посвящённых поведенческому подходу. Было опубликовано множество статей, критикующих этот подход, как правило, относящихся к первому масштабному исследованию книжного формата (). В то время, как поведенческие аналитики привыкли к жёсткой критике извне, от тех, кто не разделял их мировоззрение (например, Chomsky, 1959), такая интенсивная полемика не была характерна для поведенческой теории внутри этой области. Наверное, правильно будет сказать, что теория реляционных фреймов стала одной из самых спорных, горячо оспариваемых тем в современном анализе поведения.

Большая часть дискуссий вокруг теории реляционных фреймов, похоже, проистекает из двух первоначальных источников. Во-первых, этот подход к изучению языка существенно отличается от того, что был предложен «отцом-основателем» нашей дисциплины, Скиннером (1957). Несмотря на то, что теория реляционных фреймов в некоторых отношениях представляет собой дополненные и расширенные взгляды Скиннера на вербальное поведение (Barnes-Holmes, Barnes-Holmes, & Cullinan, 2000), её приверженцы также прямо критикуют ключевые компоненты скиннеровского анализа. Учитывая важность и значимость Скиннера для развития поведенческой психологии, неудивительно, что теория, в которой такая важная тема, как вербальное поведение, рассматривается с другой точки зрения, может быть встречена с опасением, пренебрежением и даже с пренебрежением.

Во-вторых, если теория реляционных фреймов верна, это имеет серьёзные последствия для дальнейшего развития науки о человеческом поведении (Hayes & Berens, 2004). Изменение свойств стимулов, рассмотренное в литературе, посвящённой стимульным отношениям, свидетельствует о том, что стимулы могут влиять на поведение исключительно за счёт участия в вербальных отношениях с другими событиями.

Исследование, посвящённое эквивалентности стимулов, показало, что свойства стимулов, в целом, переходят от одних элементов эквивалентных классов к другим (см., например, Augustson & Dougher, 1997 ; Dougher, Augustson, Markham, Greenway, & Wulfert, 1994 ; Dymond & Barnes, 1994 ; ). Результаты исследования других производных стимульных отношений показали, что свойства стимула, влияющие на поведение, также могут меняться за счёт его взаимосвязей с другими стимулами (Dougher, Hamilton, Fink, & Harrington, 2007 ; Dymond & Barnes, 1995 ; Roche & Barnes, 1997 ; Roche, Barnes-Holmes, Smeets, Barnes-Holmes, & McGeady, 2000).

Например, если кто-то выводит произвольное отношение «А больше В», и В затем становится обусловленным на поведении поощрением, то и без дальнейшего обучения А может приобрести для индивида больше свойств поощрения (например, человек выберет А, но не В, или будет работать усерднее, чтобы получить А, но не В). Подобные изменения стимульных свойств означают, что наша способность предугадывать поведение людей и влиять на него с помощью возможностей нашей речи будет в значительной степени затруднено, если мы станем полагаться исключительно на анализ непосредственных последствий поведения. Мы также должны учитывать вербальное поведение человека. Такой анализ зачастую требует разработки новых экспериментальных методик и может привести к применению вмешательств, которые, вероятно, кажутся многим поведенческим аналитикам чуждыми и раздражающими. Например, в наиболее известном расширении теории реляционных фреймов, терапии принятия и ответственности (Hayes, Strosahl, & Wilson, 1999) часто используются осознанные медитации и практические упражнения, которые могут показаться выходящими за рамки поведенческой психологии.

Тем не менее, теория реляционных фреймов поставила на первый план нашего исследовательского поля важные философские, концептуальные и эмпирические вопросы. Несмотря на то, что теория реляционных фреймов в целом и связанная с ней полемика в частности привлекли много внимания, похоже, теория всё же недостаточно хорошо понята многими поведенческими аналитиками. Отчасти это объясняется сложностью теории. Несмотря на то, что ключевое положение теории реляционных фреймов является относительно простым (отношения между стимулами – это наученный оперант), полное понимание исследований и анализа теории может быть затруднительно и требует знакомства с её общими принципами, идеями и терминами.

Даже опытным поведенческим аналитикам необходимо изучить некоторые новые термины, чтобы понять теорию реляционных фреймов. Ещё одна проблема состоит в том, что критика теории и ответы на эту критику в течение нескольких лет были «разбросаны» по разным журналам. Без предварительного масштабного обзора литературы может быть трудно в полной мере оценить характер дискуссий, окружавших теорию реляционных фреймов, учитывая отличные аргументы, высказанные обеими сторонами. Чтобы помочь исправить эту ситуацию, в данной статье мы поставили перед собой задачу – представить общий обзор теории реляционных фреймов, суммировать основные моменты критики этой теории, которые мы обнаружили в литературе, а также представить и ответы на приверженцев теории эти критические замечания.

Что представляет собой теория реляционных фреймов?

Теория реляционных фреймов – это поведенческо-аналитическое объяснение процессов человеческой речи и восприятия. По своим принципам оно похоже на теорию Скиннера, и отличается от большинства когнитивных и лингвистических подходов к изучению языка тем, что «рассматривает вербальные события как процесс, а не как результат» (Hayes, Fox, et al., 2001, p. 22). Теория реляционных фреймов фундаментально отличается от подхода Скиннера тем, как определяет и объясняет вербальные события и процессы.

Вызов теории вербального поведения Скиннера (1957)

Неформальные беседы с поведенческими аналитиками иногда показывают их самоуверенность в восприятии темы вербального поведения. Похоже, многие верят, что благодаря книге Скиннера (1957) тема уже рассмотрена и изучена в достаточной степени. К сожалению, влияние скиннеровского анализа на исследования и практическое применение оказалось ограничено. Несмотря на то, что становится больше исследований, основанных на скиннеровской теории вербальных оперантов (Sautter & LeBlanc, 2006), объём и масштаб этих исследований оставляют желать лучшего. Многие исследователи фокусируются на обучении детей с нарушениями развития (Sautter & LeBlanc) основным вербальным оперантам (в первую очередь, это манд и такт). Более того, Dymond, O’Hora, Whelan, and O’Donovan (2006) обнаружили, что в период с 1984 по 2004 год «чаще всего «Вербальное поведение» цитировали в не эмпирических статьях» (стр. 81).

Сторонники теории реляционных фреймов утверждали, что ограниченное влияние теории скиннеровского анализа вербального поведения может быть связано с тем, как именно Скиннер определял вербальное поведение и вербальные стимулы. Скиннер определил вербальное поведение как поведение, усиливающееся посредством другого организма, который был научен окружающими предоставлять подобное поощрение. Hayes, Blackledge, and Barnes-Holmes (2001) утверждают, что это определение слишком широкое, поскольку многие поведения в принципе являются социально опосредованными, поэтому определение не позволяет отличить вербальное поведение от практически любого другого социального поведения. Скиннер отметил, что это определение включает и поведение животных, не относящихся к человекоподобным, в экспериментальной камере; животное и экспериментатор составляют «маленькое, но самое настоящее вербальное сообщество» (стр. 108). Такое общее определение вызывает вопрос: зачем вообще нужны отдельное определение или трактовка вербального поведения? Кроме того, его использование не приводит к каким-либо видимым усовершенствованиям в методиках, которые мы можем использовать для изучения вербального поведения (). Сторонники теории реляционных фреймов утверждали, что скиннеровское определение вербального поведения не функционально, поскольку в качестве отличительного признака (Hayes, Blackledge, & Barnes-Holmes, 2001) включает историю поведения другого организма (например, слушателя).

Во всех остальных областях поведенческого анализа поведение определяется в зависимости от своей функции, а не от истории поведения другого организма. Учитывая поведение другого организма в определении вербального поведения Скиннера, сторонники теории реляционных фреймов утверждают, что Скиннер ставил исследователя в особое положение: для того, чтобы классифицировать поведение интересующего организма (говорящего) ему необходимо было изучить историю другого организма (слушателя). Это требование, по мнению некоторых, может привести одновременно и к концептуальной, и к методологической путанице, возникающей, когда кто-либо пытается проводить исследование вербального поведения. Однако некоторые другие аналитики не считают скиннеровское определение вербального поведения проблематичным в этом плане (см., например, Leigland, 1997 ; Palmer, 2008).

Кроме того, исследователи теории реляционных фреймов и другие учёные критиковали скиннеровское определение вербального стимула (Hayes, Blackledge, & Barnes-Holmes, 2001 ; Hayes & Hayes, 1992). Опять же, основная претензия состояла в том, что определение, данное Скиннером, нефункционально. Для Скиннера вербальный стимул – просто продукт вербального поведения. Это своеобразный способ классификации стимулов в поведенческом анализе, поскольку подобная классификация скорее опирается на источник стимулов, а не на их функцию для интересующего нас организма (Hayes, Blackledge, & Barnes-Holmes, 2001).

Поведенческие аналитики дают характеристику другим стимулам (включая поощрение, наказание и отличительные стимулы) по их функциям, а не по тому, что их продуцирует. Некоторые могут увидеть в этом несущественную придирку, но смысл и согласованность скиннеровской таксономии вербальных оперантов страдают без функционального определения вербального стимула. Для того, чтобы верно классифицировать любую (кроме манда) реакцию как пример одного из вербальных оперантов по Скиннеру, необходимо сначала определить, является ли вербальными контролирующий поведение стимул. Например, представьте, что девочка в лесу слышит «ку-ку» и произносит «часы». Эта реакция является тактом или интравёрбалом? Если пользоваться определениями Скиннера, это зависит не от функции стимула, но от того, является ли он продуктом вербального поведения. Чтобы в этом случае отнести реакцию девочки к какой-либо категории, мы должны считать ключевой переменной источник стимула, а не его функцию. Если звук «ку-ку» был, к примеру, результатом вербального поведения её брата, то реакция девочки будет относиться к интравербальным. Тем не менее, если звук «ку-ку» был произведён птицей (т.е. не был продуктом вербального поведения), то реакция девочки будет тактом. То, к какой категории мы относим вербальное поведение девочки, зависит от источника контролирующего стимула, несмотря на тот факт, что девочка реагирует одинаково в обеих ситуациях на одинаково воспринимаемые стимулы. Такой метод классификации сродни классификации стимулов в соответствии с их топографическими свойствами, и он явно не функционален.

Перспектива взаимосвязей между производными стимулами

Исследования, посвящённые изучению эквивалентности стимулов, а также производным их отношений позволили поведенческим аналитикам по-новому взглянуть на трактовку вербального поведения и поведения под контролем правил (Hayes, Barnes-Holmes, & Roche, 2001). Теперь мы знаем, что большинство людей способно произвольно устанавливать отношения между различными стимулами-событиями без прямого обучения или инструкции. Например, человек, которого научили, что А = B и A = C, при предъявлении новых стимулов, скорее всего, сможет вывести отношение В = С. Такая взаимосвязь между В и С произвольна, поскольку стимулы физически не идентичны (не эквивалентны). Она также производна, поскольку не была научена напрямую. Таким образом можно вывести множество других отношений, кроме эквивалентности: например, отношения сравнения и противопоставления (Dymond & Barnes, 1995 ; Green, Stromer, & Mackay, 1993 ; Roche & Barnes, 1996). Более того, люди способны создавать очень сложные «реляционные сети», задействуя только несколько напрямую наученных взаимосвязей (Steele & Hayes, 1991). Описание природы реакций, являющихся производным взаимосвязи стимулов выходит за рамки этой статьи; тем не менее, другие исследователи обсуждали данный вопрос (например, Carr, Wilkinson, Blackman, & McIlvane, 2000 ; Devany, Hayes, & Nelson, 1986 ; Hayes, Fox, et al., 2001, p. 28). Более того, поведенческие свойства стимула могут изменяться в зависимости от производных отношений с другими стимулами. Например, если А для индивида – условное поощрение, и он самостоятельно выводит, что В противоположно А, тогда B скорее всего приобретёт свойства условного наказания. Этот эффект был продемонстрирован на примере множества стимульных свойств, включая свойства условного поощрения (Dymond & Barnes, 1995 ; Hayes, Brownstein, Devany, Kohlenberg, & Shelby, 1987 ; Hayes, Kohlenberg, & Hayes, 1991 ; Roche & Barnes, 1997), отличительные свойства (Hayes et al., 1987), обусловленные эмоциональные реакции Dougher et al., 1994), свойства вымирания (Dougher et al.) и самоопределения (Dymond & Barnes, 1994).

Производные отношения между стимулами могут порождать полезную модель для анализа речи и других сложных поведений у человека. Произвольная природа отношений между стимулами соответствует символичности или референтности языка, в котором слова и их референты обычно делят между собой лишь несколько формальных свойств (например, слово «лиса» ничем не похоже на настоящую лису), но люди часто реагируют на них так, словно они эквивалентны и разделяют между собой множество психологических характеристик (Sidman & Tailby, 1982).

Феномен возникновения сложных сетей взаимоотношений между стимулами после проведения прямого тренинга только на некоторые из этих отношений может объяснить примечательную генеративность языка (Barnes-Holmes, Hayes, Dymond, & O’Hora, 2001). В самом деле, появляется всё больше эмпирических свидетельств того, что производные стимульные отношения связаны с развитием языка. Вербальные люди с лёгкостью демонстрирует возникновение производных стимульных отношений, но люди с нарушениями вербального поведения, а также животные, не относящиеся к человекообразным, не показывают эти поведения убедительно и однозначно (Barnes, McCullagh, & Keenan, 1990 ; Devany et al., 1986 ; Dugdale & Lowe, 2000 ; Hayes, 1989 ; Sidman & Tailby, 1982). Кроме того, исследователи показали, что способность устанавливать производные стимульные отношения коррелирует с когнитивными и вербальными навыками (Barnes et al., 1990 ; Devany et al., 1986 ; O’Hora, Peláez, & Barnes-Holmes, 2005 ; O’Hora et al., 2008). Она возникает в раннем детстве, но развивается постепенно и примерно в то же время, что и речевые навыки (Lipkens, Hayes, & Hayes, 1993). И, наконец, производные отношения продуцируют т.н. прайминг-эффект, разность вызванных потенциалов, а также структуры нейронной активности, которые напоминают структуры, возникающие в процессе семантической обработки (Barnes-Holmes et al., 2005).

Производные стимульные отношения представляют собой проблему для поведенческих аналитиков, поскольку невозможно вывести результаты из строгой парадигмы обусловленности; поэтому отношения часто называют производными или эмерджентными. В соответствии с теорией реляционных фреймов, производные стимульные отношения представляют собой особую форму реляционного реагирования. Большая часть живых организмов, от насекомых до птиц и млекопитающих способна научиться реагировать на определённые физические свойства стимулов, например, выбирая самый яркий или самый длинный из двух стимулов (это явление обычно известно под названием «транспозиция»; обзор см. у Reese, 1968). Реляционное реагирование такого рода обладает некоторыми интересными характеристиками. Первая: стимульные отношения являются двусторонними, и все реляционные реакции это отражают. Если А каким-то образом связано с В, то и В обязательно точно так же связано с А. Когда организм выбирает стимул потому что он, например, длиннее другого, он одновременно отвергает второй стимул, поскольку он короче первого. Отношение между двумя стимулами в одном направлении (от А к В) влечёт за собой и отношение между стимулами в противоположном направлении (от В к А). В теории реляционных фреймов это свойство называется «обоюдным соответствием» (в эквивалентных отношениях это свойство часто называют «симметрией»). Вторая характеристика реляционного реагирования: отношения между стимулами могут соединяться таким образом, что возникают новые отношения. При упорядочивании трёх объектов по размеру, например, реакция на два вида стимульных отношений может выявить третий вид. Например, можно поместить арбуз слева от яблока, потому что он больше яблока, а вишню – справа от яблока, потому что она меньше яблока. Благодаря реагированию на эти два отношения между стимулами (арбуз больше яблока и вишня меньше яблока) появляется третье отношение: арбуз больше вишни. Это отношение между стимулами возникает, когда соединились два других стимула, и может быть определено без сравнения арбуза с вишней напрямую.

Способ, которым могут объединяться двусторонние стимульные отношения, порождая новые, называется «комбинаторным соответствием» (в эквивалентных отношениях это свойство часто называется «транзитивностью»). Сторонники теории реляционных фреймов утверждают, что раннее обучение речи, которое проходит большинство людей, позволяет в дальнейшем для осуществления контроля реляционного реагирования отслеживать произвольные контекстуальные и социальные сигналы, а не просто формальные свойства стимулов. Например, в присутствии контекстуального сигнала «X больше Y», человек может научиться реагировать так, будто X действительно больше Y (к примеру, показывая на Х после вопроса «Что больше?»). Более того, поскольку обоюдное соответствие – это свойство реляционного реагирования, в этом контексте скорее всего будет усилена реакция, демонстрирующая, что Y меньше Х (например, указание на Y после вопроса «Что меньше?»). Кроме того, поскольку свойством реляционного реагирования является также комбинаторное соответствие, как мы же сказали, если «Y больше Z», то можно соединить два указанных отношения и, таким образом, ответить, что Х также больше Z. Все эти отношения между X, Y и Z являются произвольными, поскольку основаны не на физических свойствах, и некоторые из них являются производными (а не наученными напрямую) благодаря характеристикам реляционного реагирования – двусторонность и комбинаторные свойства. С точки зрения теории реляционных фреймов, люди способны устанавливать производные отношения между стимулами, поскольку учатся произвольному реляционному реагированию на стимулы окружающей среды, основанному на контекстуальных сигналах.

Разные типы отношений обладают и различными моделями реагирования, а термин «реляционный фрейм» (дословно «рамка отношений») используется для описания универсальной модели произвольного реляционного реагирования, обладающей свойствами обоюдного соответствия, комбинаторного соответствия и трансформации стимульных свойств.

Контекстуальные сигналы определяют и релевантные отношения, и свойства, которые будут трансформированы в реляционный фрейм. Метафора «фрейм, рамка» используется для того, чтобы подчеркнуть идею о том, что этот тип реагирования может включать в себя любые стимулы-события, даже новые, как в рамке может находиться любая картина» (Hayes, Fox, et al., 2001, p. 34) и соответствует скиннеровскому термину «аутоклитическая рамка» (1957). Был выявлен и изучен ряд реляционных фреймов, включая фреймы согласования, противопоставления, различения, сравнения, иерархии, а также дейктические фреймы другой точки зрения (Hayes, Barnes-Holmes, & Roche, 2001). Несмотря на то, что исследователи для удобства используют существительное «реляционный фрейм», важно помнить, что реляционные рамки (и реляционные сети) описывают поведенческие репертуары, а не гипотетические или предполагаемые ментальные структуры или информационные конструкты. В частности, реляционные фреймы относятся к контролируемым контекстом ситуации моделям реляционного реагирования, которые люди приобретают благодаря последствиям (например, поощрению), которое предоставляет вербальное и социальное сообщество.

В соответствии с теорией реляционных фреймов, произвольное реляционное реагирование является основой человеческого языка и восприятия; следовательно, определение «вербального поведения» — «помещение событий в реляционный фрейм» (Hayes, Fox, et al., 2001, p. 43). Соответственно, определение «вербальных стимулов» — «стимулы, оказывающие воздействие на поведение за счёт того, что они участвуют в реляционных фреймах» (Hayes, Fox, et al., 2001, p. 44). История поведения самого организма, а не история другого организма или слушателя, является основой для появления функций вербальных стимулов. В рамках анализа теории реляционных фреймов и говорящий, и слушающий вовлечены в вербальное поведение. Говорящий – потому что продуцирует стимулы, основанные на событиях, заключённых в реляционный фрейм, а слушатель – потому что реагирует, ориентируясь на эти события.

Теория реляционных фреймов как подход к изучению вербального поведения ведёт к увеличению количества эмпирических исследований, приложений и к развитию концептуального анализа. Она служит теоретической основой для распространения вида психотерапии, известной как «терапия принятия и ответственности» (Hayes et al., 1999). Более того, выводы теории реляционных фреймов были использованы для изучения таких областей и тем, как психологическое развитие, следование правилам, логическая аргументация, методы убеждения и риторики, решение задач, социальное поведение, предрассудки и стигматизация, познание с другой точки зрения, сексуальное влечение и даже религия и духовность (см. Hayes, Barnes-Holmes, & Roche, 2001).

Критика теории реляционных фреймов и реакция на критику

Новизна теории реляционных фреймов

Одно из положений критики теории реляционных фреймов состоит в том, что она не является по-настоящему пост-скиннеровской, поскольку в её основе лежит множество тех же фундаментальных принципов, что и в основе скиннеровского подхода (Osborne, 2003). Osborne утверждал, что теория реляционных фреймов представляет собой просто дополнение скиннеровской работы, посвящённой вербальному поведению, поскольку, как и скиннеровский анализ, описывает сложные поведения людей, использую ограниченный набор законов поведения. Он отметил, что фундаментальные законы вербального и невербального поведения людей и животных неизменны. Таким образом, в теории реляционных фреймов не скрывается никакой парадигмы» (стр. 22). Приверженцы теории реляционных фреймов придерживаются точки зрения, что это – новая теория. Эти исследователи, предположительно, используют фундаментальные законы поведения, предложенные Скиннером (1957); тем не менее, они выходят за рамки анализа вербального поведения Скиннера. Тем не менее, теория реляционных фреймов является пост-скиннеровской из-за её подхода к человеческому языку и восприятию (Hayes, Barnes-Holmes, & Roche, 2001, 2003).

Новые поведенческие законы или новая теория

Несмотря на то, что Malott (2003) рассматривал реляционное реагирование как важную составляющую человеческой речи, он не решался назвать её новым законом поведения. Скорее, он утверждал, что фундаментальные поведенческие процессы могут объяснить реляционное реагирование. Malott полагал, что за счёт стимульного контроля, процессов усиления и обобщения для реляционного фрейма складывается сложная поведенческая цепочка. Хотя он не утверждал, что выявил правильный фундаментальный закон, он выступал в дискуссиях за молекулярный подход в объяснении человеческой речи, а не за молярный, который предложили исследователи-приверженцы теории реляционных фреймов. Аналогично, Salzinger (2003) сообщал о своих опасениях по поводу отхода от некогда установленных законов поведения. В самом деле, он утверждал, что скорее поведение под контролем правил может объяснить реляционное реагирование, нежели теория реляционных фреймов объясняет поведение под контролем правил. Соответственно, он сделал вывод, что реляционные фреймы могут быть просто формой поведения под контролем правил, а не актом помещения событий в реляционный фрейм.

Burgos (2003) утверждал, что теория реляционных фреймов не является новой, поскольку основывается на других теориях. В частности, он приводил следующий аргумент: теория реляционных фреймов – это комбинация теории множеств и символической логики применительно к вербальному поведению. Подробное объяснение каждой из этих теорий выходит за рамки статьи; тем не менее, далее мы кратко поясним, каким образом теория реляционных фреймов может быть комбинацией теории множеств и символической логики. В основе теории реляционных фреймов лежат отношения эквивалентности стимулов, и Burgos отметил, что данный подход использует язык теории множеств. Что касается символической логики, то он утверждал, что авторы теории реляционных фреймов отмечают: соответствие можно рассматривать с точки зрения символьной логики. Burgos заявил, что дополнительные идеи теории реляционных фреймов, а не только «обоюдное соответствие», эквивалентны концептам символической логики. Также он объяснил, что многие математические и философские теории сочетают в себе теорию множеств и символическую логику, и поэтому отличаются большой убедительностью. Он пришёл к выводу, что теория реляционных фреймов, как и данные теории, обладает большим потенциалом и может широко применяться, поскольку представляет собой сочетание теории множеств и символической логики применительно к вербальному поведению.

Сторонники теории реляционных фреймов отвергли попытку Malott (2003) объяснить вербальное поведение с помощью вербальной цепочки. Анализ Malott требует использования вокального репертуара, и Hayes et al. (2003) цитировали несколько исследований, в которых реляционное реагирование развивалось в отсутствии вокальных репертуаров. Кроме того, приверженцы теории реляционных фреймов указывали на существование некоторых других возможных молекулярных агентов-посредников речи и восприятия, но отмечали нехватку эмпирических подтверждений. Следовательно, непохоже, что поведенческой цепочки или других молекулярных опосредующих событий достаточно для того, чтобы объяснить сложный процесс речи и восприятия (Hayes et al., 2003).

Объяснение, предложенное теорией реляционных фреймов, отличается от объяснения эквивалентности Sidman по четырём важным пунктам. Во-первых, несмотря на то, что Sidman предложил одно из самых ранних поведенческих объяснений эквивалентности стимулов, его подход остаётся преимущественно описательным. В самом деле, он отмечал: «Моя теория была направлена не столько на объяснение отношений эквивалентности, сколько на формулирование описательной системы – непротиворечивого, последовательного и экономичного способа определения наблюдаемого явления» (Sidman, 1994, p. 536). Точное и последовательное описание эмпирического феномена, конечно, важно, но его недостаточно для функционального, поведенческого объяснения. Кроме того, объяснение Sidman представляет собой описание поведенческого феномена, известного как «эквивалентность стимулов», в то время как теория реляционных фреймов представляет собой поведенческое объяснение того, как именно это и другие явления происходят.

Во-вторых, теория реляционных фреймов с научной точки зрения является более консервативным способом объяснения эквивалентности, поскольку процесс объяснения не требует выведения новых поведенческих законов (сторонники теории предлагают новый поведенческий закон на этапе выводов, но это происходит из-за необычного влияния трансформации стимульных свойств; Hayes, Fox, et al., 2001). С другой стороны, Sidman утверждает, что эквивалентность, возможно, является основным свойством стимула и что его основанное на математических законах объяснение включает «новые – ранее неизвестные – поведенческие переменные или теоретические принципы» (1994, p. 537).

В-третьих, термины, используемые в теории реляционных фреймов для писания эквивалентности и других производных стимульных отношений, обладают большим охватом, чем термины, адаптированные Sidman и другими исследователями эквивалентности. Теория реляционных фреймов ввела эти новые термины, чтобы обеспечить возможность говорить обо всех видах стимульных отношений (например, «больше, чем», «до-после», «противоположно», «темнее, чем»). Терминология Sidman, заимствованная из математической теории множеств и применённая к отношениями эквивалентности, не работает для других видов стимульных отношений, кроме эквивалентности. Потребовалась терминология с более широким охватом, поскольку исследователи теории реляционных фреймов изучают множество производных стимульных отношений, кроме эквивалентности.

В-четвёртых, как уже говорилось выше, исследование и применение теории реляционных фреймов фокусируется на более широком диапазоне стимульных отношений, а не только на эквивалентности. Стимулы могут быть связаны друг с другом множеством способов и в разной степени, и, предположительно, каждый из этих видов отношений между стимулами может находиться под произвольным контролем ситуации. Несмотря на то, что в сообществе поведенческих специалистов наибольший ажиотаж вызывает вопрос эквивалентности стимулов из-за его очевидной связи со значением слов и формированием словарного запаса, трудно найти объяснение для более сложных лексических единиц, таких, как предложения, опираясь только на отношения эквивалентности. Анализируя и другие стимульные отношения, помимо эквивалентности, сторонники теории реляционных фреймов смогли предоставить убедительные объяснения таких сложных феноменов, так или иначе связанных с человеческим языком, как предложения, правила, духовность, нравственность и др. (см. Hayes, Barnes-Holmes, & Roche, 2001). Кроме того, сложные модели реагирования, которые наблюдаются при обучении множеству видов стимульных отношений (см., например, Steele & Hayes, 1991), а также сопутствующие изменения стимульных свойств, были предугаданы в теории реляционных фреймов, а не в теории эквивалентности стимулов Sidman.

Ясность концепции

Некоторые авторы критиковали теорию реляционных фреймов за неясное или неполное объяснение понятий. Malott зашёл так далеко, что утверждал, будто «сложность их анализа для понимания может быть так велика, что они не смогут никого убедить» (2003, p. 17). Другой автор заявил, что анализ становится менее точным из-за того, что темы, которые изучает теория реляционных фреймов, слишком широки» (Tonneau, 2004).

Определённые недопонимания возникли в отношении описания оперантов более высокого порядка, процесса переноса стимульных свойств, реляционных фреймов как класса реакций и нового закона (или принципа) поведения. Galizio (2003a) полагал, что называть реляционный фрейм – оперантом более высокого порядка неточно. Он утверждал, что в теории реляционных фреймов не даётся определения операнта более высокого порядка; соответственно, нет смысла так называть реляционный фрейм. Кроме того, он задавался вопросом, как начинается трансформация стимульных свойств. Он утверждал, что предложенный сторонниками теории анализ не включает процесс первоначального развития трансформации стимульных свойств, тем самым делая описание этого явления неясным. Palmer (2004b) критиковал теорию реляционных фреймов за неопределённость объяснения: являются реляционные фреймы классом реакций или же частью индивидуальной истории, за счёт которой и формируется класс реакций. Когда сторонники теории описывают реляционный фрейм одновременно как результат и как процесс, то различия размываются (Palmer, 2004b). Наконец, Palmer (2004a) предположил, что если сторонники теории утверждают, будто реляционные реакции представляют собой оперант более высокого порядка и что трансформация свойств стимула происходит без прямого обучения, они должны вывести новый закон или принцип. Он заявил, что «утверждение нового закона» (Palmer, 2004a, p. 231) необходимо для полного объяснения реляционных оперантов.

Отвечая на критику Palmer (2004a), связанную с тем, что теории недостаёт новых законов и принципов, сторонники заявили, что новый закон поведения не является необходимым для рассмотрения идеи реляционных оперантов. Hayes and Barnes-Holmes (2004) отметили, что реляционное реагирование является результатом дифференциального усиления – процесса, который подробно рассмотрен в поведенческом анализе. Они также заявили, что у других поведенческих аналитиков, ориентированных на функциональность, не возникает сложностей с тем, чтобы принять идею реляционных оперантов, не выводя при этом новый поведенческий принцип или закон и что, следовательно, неясно, почему у Palmer возникли трудности с этим подходом.

Разнообразие направлений исследования

Сторонники теории реляционных фреймов согласны с Palmer (2004a) в том, что у людей, скорее всего, существуют и скрытые поведения в реляционных фреймах, но они не считают подобные поведения опосредующими событиями. Таким образом, исследователи не ограничили сферу применения теории, а изучили взаимосвязь между скрытыми и наблюдаемыми реакциями, используя некоторые варианты методик и процедур – такие, как «методика оценки реляционного реагирования», «методика парного соединения респондентов», «исследования развития», «метод обсуждения вслух», «задержка реакции», «семантический прайминг» и процедуры тестирования имплицитных ассоциаций, а также фиксирование вызванных потенциалов. С помощью этих экспериментальных вмешательств исследователи разрабатывают эмпирическое объяснение скрытых форм реляционного реагирования в поиске более точных объяснений, нежели предложенные Palmer (Hayes & Barnes-Holmes, 2004) опосредующие события. Более того, отвечая на критику, относящуюся к опосредующим событиям, Hayes и Barnes-Holmes отметили, что опосредующие события не являются центральным вопросов исследования человеческого языка и восприятия. Различные мнения о значимости опосредующих событий, скорее всего, вызваны неразрешимыми философскими расхождениями между исследователями, которые занимаются этой проблемой и теми, которые сконцентрированы на ней в меньшей степени.

Выводы

Приверженцы теории реляционных фреймов изучают область, которую большинство исследователей в сфере поведенческого анализа ранее не рассматривали. С того момента начала этих попыток другие исследователи и теоретики торопились осудить их деятельность. Они критиковали новизну теории реляционных фреймов, ясность введённых понятий и область исследования. Сторонники теории отвечали на все критические замечания, несмотря на то, что истоки этих споров могут лежать скорее в области философии, нежели логики или эмпирики.

Несмотря на это, даже критики сходятся в том, что исследователи изучают важную предметную область (Malott, 2003 : McIlvane, 2003 ; Spradlin, 2003). Поведенческие аналитики долго игнорировали такие области, как человеческие язык и восприятие, а приверженцы теории реляционных фреймов амбициозно занялись изучением этих сложных и важных тем topics (McIlvane). Несмотря на то, что критики могут не соглашаться со всеми идеями теории реляционных фреймов, они признали, что теория полезна в изучении языка и восприятия (Galizio, 2003a ; Malott; McIlvane). Специалистам, занимающимся прикладным и экспериментальным анализом поведения, рекомендуется учитывать теорию реляционных фреймов при проведении исследований – особенно в тех случаях, когда важной независимой или зависимой переменной является вербальное поведение. Более того, широкий круг проблем, к которым обращается теория реляционных фреймов, а также методов, которые в ней применяются, может сделать область поведенческого анализа более привлекательной для тех, кто уже давно посчитал бихевиоризм «мёртвым» и неактуальным. Мы надеемся, что ожесточённые споры и полемика, вызванные теорией реляционных фреймов, поспособствуют развитию поведенческого анализа, а также более глубокому пониманию всей сложности и значимости человеческого языка с точки зрения поведения.

Перевод Анастасии Галицкой

Оригинал статьи: https://www.ncbi.nlm.nih.gov/pmc/articles/PMC2779078/

Фреймы - это минимальные структуры информации, необходимые для представления класса объектов, явлений или процессов. Фрейм отражает основные свойства объекта или явления.

Фрейм – это сеть узлов и отношений, организованных иерархически, где верхние узлы представляют общие понятия, а нижние – более частные случаи этих понятий.

Структура фрейма записывается в виде списка свойств, называемых во фрейме слотами.

Слоты - это некоторые незаполненные подструктуры фрейма, заполнение которых приводит к тому, что данный фрейм ставится в соответствие некоторой ситуации, явлению или объекту.

Термин фрейм (от англ. frame – «каркас», «рамка») был предложен в 70-е годы прошлого столетия одним из пионеров ИИ Марвином Минским для обозначения структуры знаний для восприятия пространственных сцен. Как и семантическая сеть, фреймовая модель имеет глубокое психологическое обоснование.

Под фреймом понимается абстрактный образ или ситуация для представления некоторого стереотипа восприятий.

В философии и психологии широко употребимо понятие абстрактного образа. Например, произнесение слова «комната» порождает некий образ комнаты, т.е. «жилого помещения с четырьмя стенами, полом, потолком, окнами и дверью». Из описания ничего нельзя исключить – например, убрав окна, мы получим уже чулан, а не комнату. Однако в этом описании существуют некоторые незаполненные атрибуты – «слоты», например, количество окон, высота потолка и т.д. Слоты – описания частностей.

В теории фреймов такой образ комнаты называется фреймом комнаты. Кроме того, фреймом называется и формализованная модель для отображения образа.

Различают фреймы-образцы, или прототипы, хранящиеся в базе знаний, и фреймы-экземпляры, которые создаются для отображения реальных фактических ситуаций на основе поступающих данных.

Модель фрейма является до некоторой степени универсальной, поскольку позволяет отобразить все многообразие знаний о мире через:

фреймы-структуры, для обозначения объектов и понятий (заем, залог, вексель);

фреймы-роли (менеджер, кассир, клиент);

фреймы-сценарии (банкротство, собрание акционеров, празднование именин);

фреймы-ситуации (тревога, авария, рабочий режим устройства) и др.

Структуру фрейма можно представить с помощью списка и таблицы.

ИМЯ ФРЕЙМА:

(имя 1-го слота: значение 1-го слота),

(имя 2-го слота: значение 2-го слота),

(имя N-го слота: значение N-гo слота).

Ту же запись можно представить в виде таблицы, дополнив двумя столбцами.

В таблице дополнительные столбцы предназначены для описания типа слота и возможного присоединения к тому или иному слоту специальных процедур, что допускается в теории фреймов. В качестве значения слота может выступать имя другого фрейма, так образуют сети фреймов (Фреймовая система - это иерархическая структура, узлами, которой являются фреймы с определенной структурой данных).

Способы получения слотом значения во фрейме экземпляре:

по умолчанию от фрейма образца (Default-значение);

по формуле, указанной в слоте;

явно из диалога с пользователем;

присоединенную процедуру;

через наследование свойств фрейма, указанных в слоте АКО.

Важнейшим свойством теории фреймов является заимствованное из теории семантических сетей наследование свойств (используется для уменьшения информационной избыточности во фреймовых системах; позволяет общую (глобальную) для системы информацию хранить в отдельном фрейме, а во всех остальных фреймах указывать лишь ссылку на место хранения этой информации). И во фреймах, и в семантических сетях наследование происходит по АКО-связям (A-Kind-Of = это). Слот АКО указывает на фрейм более высокого уровня иерархии, откуда неявно наследуются, т.е. переносятся, значения аналогичных слотов.

Пример. Например, в сети фреймов на рис.1 Понятие «ученик» наследует свойства фреймов «ребенок» и «человек», которые находятся на более высоком уровне иерархии. Так, на вопрос: «Любят ли ученики сладкое?» следует ответ «да», так как этим свойством обладают все дети, что указано во фрейме «ребенок». Наследование свойств может быть частичным, так как возраст для учеников не наследуется из фрейма «ребенок», поскольку указан явно в своем собственном фрейме. Явное указание отменяет наследование.

Основным преимуществом фреймов как модели представления знаний является способность отражать концептуальную основу организации памяти человека, а также гибкость и наглядность.

Специальные языки представления знаний в сетях фреймов FRL (Frame Representation Language), KRL, KAPPA и другие позволяют эффективно строить промышленные ЭС.

Широко известны такие фреймо-ориентированные экспертные системы, как ANALYST, МОДИС, TRISTAN, ALTERID.

Присоединенная процедура. В качестве значения слота можно использовать программу процедурного типа, которая запускается по сообщению, переданному из другого фрейма.

Типы процедур (запускаются при обращении к соответствующему слоту):

IF-NEEDED (если-нужно) - запускается, если в момент обращения к слоту его значение не было установлено;

IF-ADDED (если-добавлено) - запускается при подстановке в слот значения;

IF-REMOVED (если-удалено) - запускается при стирании значения слота;