Фрейм в социологии. И

Теория реляционных фреймов: обзор полемики

Amy C Gross and Eric J Fox

Несмотря на то, что книга Скиннера «Вербальное поведение» (1957) была опубликована более 50 лет назад, исследования в области поведенческого анализа языка и восприятия развивались медленно. В последние годы привлёк к себе значительное внимание и породил многочисленные исследования и дискуссии новый подход к изучению языка, известный как теория реляционных фреймов. Может быть затруднительно в полной мере оценить полемику вокруг теории реляционных фреймов, отчасти из-за сложности самой теории и отчасти из-за того, что дискуссия продолжалась несколько лет в нескольких изданиях. Задача данной статьи – сделать краткий обзор теории реляционных фреймов и резюмировать ключевые моменты полемики.

Ключевые слова: теория реляционных фреймов

Первая обстоятельная статья, представляющая теорию реляционных фреймов как подход к изучению человеческого языка в анализе поведения, была представлена на ежегодной Ассоциации Поведенческого Анализа в 1985 году (Hayes & Brownstein). С этого момента теория реляционных фреймов вызвала появление большого количества исследований, дискуссий и споров. Нередко можно было стать свидетелем горячих споров о теории реляционных фреймов во время симпозиумов и собраний на конференциях, посвящённых поведенческому подходу. Было опубликовано множество статей, критикующих этот подход, как правило, относящихся к первому масштабному исследованию книжного формата (). В то время, как поведенческие аналитики привыкли к жёсткой критике извне, от тех, кто не разделял их мировоззрение (например, Chomsky, 1959), такая интенсивная полемика не была характерна для поведенческой теории внутри этой области. Наверное, правильно будет сказать, что теория реляционных фреймов стала одной из самых спорных, горячо оспариваемых тем в современном анализе поведения.

Большая часть дискуссий вокруг теории реляционных фреймов, похоже, проистекает из двух первоначальных источников. Во-первых, этот подход к изучению языка существенно отличается от того, что был предложен «отцом-основателем» нашей дисциплины, Скиннером (1957). Несмотря на то, что теория реляционных фреймов в некоторых отношениях представляет собой дополненные и расширенные взгляды Скиннера на вербальное поведение (Barnes-Holmes, Barnes-Holmes, & Cullinan, 2000), её приверженцы также прямо критикуют ключевые компоненты скиннеровского анализа. Учитывая важность и значимость Скиннера для развития поведенческой психологии, неудивительно, что теория, в которой такая важная тема, как вербальное поведение, рассматривается с другой точки зрения, может быть встречена с опасением, пренебрежением и даже с пренебрежением.

Во-вторых, если теория реляционных фреймов верна, это имеет серьёзные последствия для дальнейшего развития науки о человеческом поведении (Hayes & Berens, 2004). Изменение свойств стимулов, рассмотренное в литературе, посвящённой стимульным отношениям, свидетельствует о том, что стимулы могут влиять на поведение исключительно за счёт участия в вербальных отношениях с другими событиями.

Исследование, посвящённое эквивалентности стимулов, показало, что свойства стимулов, в целом, переходят от одних элементов эквивалентных классов к другим (см., например, Augustson & Dougher, 1997 ; Dougher, Augustson, Markham, Greenway, & Wulfert, 1994 ; Dymond & Barnes, 1994 ; ). Результаты исследования других производных стимульных отношений показали, что свойства стимула, влияющие на поведение, также могут меняться за счёт его взаимосвязей с другими стимулами (Dougher, Hamilton, Fink, & Harrington, 2007 ; Dymond & Barnes, 1995 ; Roche & Barnes, 1997 ; Roche, Barnes-Holmes, Smeets, Barnes-Holmes, & McGeady, 2000).

Например, если кто-то выводит произвольное отношение «А больше В», и В затем становится обусловленным на поведении поощрением, то и без дальнейшего обучения А может приобрести для индивида больше свойств поощрения (например, человек выберет А, но не В, или будет работать усерднее, чтобы получить А, но не В). Подобные изменения стимульных свойств означают, что наша способность предугадывать поведение людей и влиять на него с помощью возможностей нашей речи будет в значительной степени затруднено, если мы станем полагаться исключительно на анализ непосредственных последствий поведения. Мы также должны учитывать вербальное поведение человека. Такой анализ зачастую требует разработки новых экспериментальных методик и может привести к применению вмешательств, которые, вероятно, кажутся многим поведенческим аналитикам чуждыми и раздражающими. Например, в наиболее известном расширении теории реляционных фреймов, терапии принятия и ответственности (Hayes, Strosahl, & Wilson, 1999) часто используются осознанные медитации и практические упражнения, которые могут показаться выходящими за рамки поведенческой психологии.

Тем не менее, теория реляционных фреймов поставила на первый план нашего исследовательского поля важные философские, концептуальные и эмпирические вопросы. Несмотря на то, что теория реляционных фреймов в целом и связанная с ней полемика в частности привлекли много внимания, похоже, теория всё же недостаточно хорошо понята многими поведенческими аналитиками. Отчасти это объясняется сложностью теории. Несмотря на то, что ключевое положение теории реляционных фреймов является относительно простым (отношения между стимулами – это наученный оперант), полное понимание исследований и анализа теории может быть затруднительно и требует знакомства с её общими принципами, идеями и терминами.

Даже опытным поведенческим аналитикам необходимо изучить некоторые новые термины, чтобы понять теорию реляционных фреймов. Ещё одна проблема состоит в том, что критика теории и ответы на эту критику в течение нескольких лет были «разбросаны» по разным журналам. Без предварительного масштабного обзора литературы может быть трудно в полной мере оценить характер дискуссий, окружавших теорию реляционных фреймов, учитывая отличные аргументы, высказанные обеими сторонами. Чтобы помочь исправить эту ситуацию, в данной статье мы поставили перед собой задачу – представить общий обзор теории реляционных фреймов, суммировать основные моменты критики этой теории, которые мы обнаружили в литературе, а также представить и ответы на приверженцев теории эти критические замечания.

Что представляет собой теория реляционных фреймов?

Теория реляционных фреймов – это поведенческо-аналитическое объяснение процессов человеческой речи и восприятия. По своим принципам оно похоже на теорию Скиннера, и отличается от большинства когнитивных и лингвистических подходов к изучению языка тем, что «рассматривает вербальные события как процесс, а не как результат» (Hayes, Fox, et al., 2001, p. 22). Теория реляционных фреймов фундаментально отличается от подхода Скиннера тем, как определяет и объясняет вербальные события и процессы.

Вызов теории вербального поведения Скиннера (1957)

Неформальные беседы с поведенческими аналитиками иногда показывают их самоуверенность в восприятии темы вербального поведения. Похоже, многие верят, что благодаря книге Скиннера (1957) тема уже рассмотрена и изучена в достаточной степени. К сожалению, влияние скиннеровского анализа на исследования и практическое применение оказалось ограничено. Несмотря на то, что становится больше исследований, основанных на скиннеровской теории вербальных оперантов (Sautter & LeBlanc, 2006), объём и масштаб этих исследований оставляют желать лучшего. Многие исследователи фокусируются на обучении детей с нарушениями развития (Sautter & LeBlanc) основным вербальным оперантам (в первую очередь, это манд и такт). Более того, Dymond, O’Hora, Whelan, and O’Donovan (2006) обнаружили, что в период с 1984 по 2004 год «чаще всего «Вербальное поведение» цитировали в не эмпирических статьях» (стр. 81).

Сторонники теории реляционных фреймов утверждали, что ограниченное влияние теории скиннеровского анализа вербального поведения может быть связано с тем, как именно Скиннер определял вербальное поведение и вербальные стимулы. Скиннер определил вербальное поведение как поведение, усиливающееся посредством другого организма, который был научен окружающими предоставлять подобное поощрение. Hayes, Blackledge, and Barnes-Holmes (2001) утверждают, что это определение слишком широкое, поскольку многие поведения в принципе являются социально опосредованными, поэтому определение не позволяет отличить вербальное поведение от практически любого другого социального поведения. Скиннер отметил, что это определение включает и поведение животных, не относящихся к человекоподобным, в экспериментальной камере; животное и экспериментатор составляют «маленькое, но самое настоящее вербальное сообщество» (стр. 108). Такое общее определение вызывает вопрос: зачем вообще нужны отдельное определение или трактовка вербального поведения? Кроме того, его использование не приводит к каким-либо видимым усовершенствованиям в методиках, которые мы можем использовать для изучения вербального поведения (). Сторонники теории реляционных фреймов утверждали, что скиннеровское определение вербального поведения не функционально, поскольку в качестве отличительного признака (Hayes, Blackledge, & Barnes-Holmes, 2001) включает историю поведения другого организма (например, слушателя).

Во всех остальных областях поведенческого анализа поведение определяется в зависимости от своей функции, а не от истории поведения другого организма. Учитывая поведение другого организма в определении вербального поведения Скиннера, сторонники теории реляционных фреймов утверждают, что Скиннер ставил исследователя в особое положение: для того, чтобы классифицировать поведение интересующего организма (говорящего) ему необходимо было изучить историю другого организма (слушателя). Это требование, по мнению некоторых, может привести одновременно и к концептуальной, и к методологической путанице, возникающей, когда кто-либо пытается проводить исследование вербального поведения. Однако некоторые другие аналитики не считают скиннеровское определение вербального поведения проблематичным в этом плане (см., например, Leigland, 1997 ; Palmer, 2008).

Кроме того, исследователи теории реляционных фреймов и другие учёные критиковали скиннеровское определение вербального стимула (Hayes, Blackledge, & Barnes-Holmes, 2001 ; Hayes & Hayes, 1992). Опять же, основная претензия состояла в том, что определение, данное Скиннером, нефункционально. Для Скиннера вербальный стимул – просто продукт вербального поведения. Это своеобразный способ классификации стимулов в поведенческом анализе, поскольку подобная классификация скорее опирается на источник стимулов, а не на их функцию для интересующего нас организма (Hayes, Blackledge, & Barnes-Holmes, 2001).

Поведенческие аналитики дают характеристику другим стимулам (включая поощрение, наказание и отличительные стимулы) по их функциям, а не по тому, что их продуцирует. Некоторые могут увидеть в этом несущественную придирку, но смысл и согласованность скиннеровской таксономии вербальных оперантов страдают без функционального определения вербального стимула. Для того, чтобы верно классифицировать любую (кроме манда) реакцию как пример одного из вербальных оперантов по Скиннеру, необходимо сначала определить, является ли вербальными контролирующий поведение стимул. Например, представьте, что девочка в лесу слышит «ку-ку» и произносит «часы». Эта реакция является тактом или интравёрбалом? Если пользоваться определениями Скиннера, это зависит не от функции стимула, но от того, является ли он продуктом вербального поведения. Чтобы в этом случае отнести реакцию девочки к какой-либо категории, мы должны считать ключевой переменной источник стимула, а не его функцию. Если звук «ку-ку» был, к примеру, результатом вербального поведения её брата, то реакция девочки будет относиться к интравербальным. Тем не менее, если звук «ку-ку» был произведён птицей (т.е. не был продуктом вербального поведения), то реакция девочки будет тактом. То, к какой категории мы относим вербальное поведение девочки, зависит от источника контролирующего стимула, несмотря на тот факт, что девочка реагирует одинаково в обеих ситуациях на одинаково воспринимаемые стимулы. Такой метод классификации сродни классификации стимулов в соответствии с их топографическими свойствами, и он явно не функционален.

Перспектива взаимосвязей между производными стимулами

Исследования, посвящённые изучению эквивалентности стимулов, а также производным их отношений позволили поведенческим аналитикам по-новому взглянуть на трактовку вербального поведения и поведения под контролем правил (Hayes, Barnes-Holmes, & Roche, 2001). Теперь мы знаем, что большинство людей способно произвольно устанавливать отношения между различными стимулами-событиями без прямого обучения или инструкции. Например, человек, которого научили, что А = B и A = C, при предъявлении новых стимулов, скорее всего, сможет вывести отношение В = С. Такая взаимосвязь между В и С произвольна, поскольку стимулы физически не идентичны (не эквивалентны). Она также производна, поскольку не была научена напрямую. Таким образом можно вывести множество других отношений, кроме эквивалентности: например, отношения сравнения и противопоставления (Dymond & Barnes, 1995 ; Green, Stromer, & Mackay, 1993 ; Roche & Barnes, 1996). Более того, люди способны создавать очень сложные «реляционные сети», задействуя только несколько напрямую наученных взаимосвязей (Steele & Hayes, 1991). Описание природы реакций, являющихся производным взаимосвязи стимулов выходит за рамки этой статьи; тем не менее, другие исследователи обсуждали данный вопрос (например, Carr, Wilkinson, Blackman, & McIlvane, 2000 ; Devany, Hayes, & Nelson, 1986 ; Hayes, Fox, et al., 2001, p. 28). Более того, поведенческие свойства стимула могут изменяться в зависимости от производных отношений с другими стимулами. Например, если А для индивида – условное поощрение, и он самостоятельно выводит, что В противоположно А, тогда B скорее всего приобретёт свойства условного наказания. Этот эффект был продемонстрирован на примере множества стимульных свойств, включая свойства условного поощрения (Dymond & Barnes, 1995 ; Hayes, Brownstein, Devany, Kohlenberg, & Shelby, 1987 ; Hayes, Kohlenberg, & Hayes, 1991 ; Roche & Barnes, 1997), отличительные свойства (Hayes et al., 1987), обусловленные эмоциональные реакции Dougher et al., 1994), свойства вымирания (Dougher et al.) и самоопределения (Dymond & Barnes, 1994).

Производные отношения между стимулами могут порождать полезную модель для анализа речи и других сложных поведений у человека. Произвольная природа отношений между стимулами соответствует символичности или референтности языка, в котором слова и их референты обычно делят между собой лишь несколько формальных свойств (например, слово «лиса» ничем не похоже на настоящую лису), но люди часто реагируют на них так, словно они эквивалентны и разделяют между собой множество психологических характеристик (Sidman & Tailby, 1982).

Феномен возникновения сложных сетей взаимоотношений между стимулами после проведения прямого тренинга только на некоторые из этих отношений может объяснить примечательную генеративность языка (Barnes-Holmes, Hayes, Dymond, & O’Hora, 2001). В самом деле, появляется всё больше эмпирических свидетельств того, что производные стимульные отношения связаны с развитием языка. Вербальные люди с лёгкостью демонстрирует возникновение производных стимульных отношений, но люди с нарушениями вербального поведения, а также животные, не относящиеся к человекообразным, не показывают эти поведения убедительно и однозначно (Barnes, McCullagh, & Keenan, 1990 ; Devany et al., 1986 ; Dugdale & Lowe, 2000 ; Hayes, 1989 ; Sidman & Tailby, 1982). Кроме того, исследователи показали, что способность устанавливать производные стимульные отношения коррелирует с когнитивными и вербальными навыками (Barnes et al., 1990 ; Devany et al., 1986 ; O’Hora, Peláez, & Barnes-Holmes, 2005 ; O’Hora et al., 2008). Она возникает в раннем детстве, но развивается постепенно и примерно в то же время, что и речевые навыки (Lipkens, Hayes, & Hayes, 1993). И, наконец, производные отношения продуцируют т.н. прайминг-эффект, разность вызванных потенциалов, а также структуры нейронной активности, которые напоминают структуры, возникающие в процессе семантической обработки (Barnes-Holmes et al., 2005).

Производные стимульные отношения представляют собой проблему для поведенческих аналитиков, поскольку невозможно вывести результаты из строгой парадигмы обусловленности; поэтому отношения часто называют производными или эмерджентными. В соответствии с теорией реляционных фреймов, производные стимульные отношения представляют собой особую форму реляционного реагирования. Большая часть живых организмов, от насекомых до птиц и млекопитающих способна научиться реагировать на определённые физические свойства стимулов, например, выбирая самый яркий или самый длинный из двух стимулов (это явление обычно известно под названием «транспозиция»; обзор см. у Reese, 1968). Реляционное реагирование такого рода обладает некоторыми интересными характеристиками. Первая: стимульные отношения являются двусторонними, и все реляционные реакции это отражают. Если А каким-то образом связано с В, то и В обязательно точно так же связано с А. Когда организм выбирает стимул потому что он, например, длиннее другого, он одновременно отвергает второй стимул, поскольку он короче первого. Отношение между двумя стимулами в одном направлении (от А к В) влечёт за собой и отношение между стимулами в противоположном направлении (от В к А). В теории реляционных фреймов это свойство называется «обоюдным соответствием» (в эквивалентных отношениях это свойство часто называют «симметрией»). Вторая характеристика реляционного реагирования: отношения между стимулами могут соединяться таким образом, что возникают новые отношения. При упорядочивании трёх объектов по размеру, например, реакция на два вида стимульных отношений может выявить третий вид. Например, можно поместить арбуз слева от яблока, потому что он больше яблока, а вишню – справа от яблока, потому что она меньше яблока. Благодаря реагированию на эти два отношения между стимулами (арбуз больше яблока и вишня меньше яблока) появляется третье отношение: арбуз больше вишни. Это отношение между стимулами возникает, когда соединились два других стимула, и может быть определено без сравнения арбуза с вишней напрямую.

Способ, которым могут объединяться двусторонние стимульные отношения, порождая новые, называется «комбинаторным соответствием» (в эквивалентных отношениях это свойство часто называется «транзитивностью»). Сторонники теории реляционных фреймов утверждают, что раннее обучение речи, которое проходит большинство людей, позволяет в дальнейшем для осуществления контроля реляционного реагирования отслеживать произвольные контекстуальные и социальные сигналы, а не просто формальные свойства стимулов. Например, в присутствии контекстуального сигнала «X больше Y», человек может научиться реагировать так, будто X действительно больше Y (к примеру, показывая на Х после вопроса «Что больше?»). Более того, поскольку обоюдное соответствие – это свойство реляционного реагирования, в этом контексте скорее всего будет усилена реакция, демонстрирующая, что Y меньше Х (например, указание на Y после вопроса «Что меньше?»). Кроме того, поскольку свойством реляционного реагирования является также комбинаторное соответствие, как мы же сказали, если «Y больше Z», то можно соединить два указанных отношения и, таким образом, ответить, что Х также больше Z. Все эти отношения между X, Y и Z являются произвольными, поскольку основаны не на физических свойствах, и некоторые из них являются производными (а не наученными напрямую) благодаря характеристикам реляционного реагирования – двусторонность и комбинаторные свойства. С точки зрения теории реляционных фреймов, люди способны устанавливать производные отношения между стимулами, поскольку учатся произвольному реляционному реагированию на стимулы окружающей среды, основанному на контекстуальных сигналах.

Разные типы отношений обладают и различными моделями реагирования, а термин «реляционный фрейм» (дословно «рамка отношений») используется для описания универсальной модели произвольного реляционного реагирования, обладающей свойствами обоюдного соответствия, комбинаторного соответствия и трансформации стимульных свойств.

Контекстуальные сигналы определяют и релевантные отношения, и свойства, которые будут трансформированы в реляционный фрейм. Метафора «фрейм, рамка» используется для того, чтобы подчеркнуть идею о том, что этот тип реагирования может включать в себя любые стимулы-события, даже новые, как в рамке может находиться любая картина» (Hayes, Fox, et al., 2001, p. 34) и соответствует скиннеровскому термину «аутоклитическая рамка» (1957). Был выявлен и изучен ряд реляционных фреймов, включая фреймы согласования, противопоставления, различения, сравнения, иерархии, а также дейктические фреймы другой точки зрения (Hayes, Barnes-Holmes, & Roche, 2001). Несмотря на то, что исследователи для удобства используют существительное «реляционный фрейм», важно помнить, что реляционные рамки (и реляционные сети) описывают поведенческие репертуары, а не гипотетические или предполагаемые ментальные структуры или информационные конструкты. В частности, реляционные фреймы относятся к контролируемым контекстом ситуации моделям реляционного реагирования, которые люди приобретают благодаря последствиям (например, поощрению), которое предоставляет вербальное и социальное сообщество.

В соответствии с теорией реляционных фреймов, произвольное реляционное реагирование является основой человеческого языка и восприятия; следовательно, определение «вербального поведения» — «помещение событий в реляционный фрейм» (Hayes, Fox, et al., 2001, p. 43). Соответственно, определение «вербальных стимулов» — «стимулы, оказывающие воздействие на поведение за счёт того, что они участвуют в реляционных фреймах» (Hayes, Fox, et al., 2001, p. 44). История поведения самого организма, а не история другого организма или слушателя, является основой для появления функций вербальных стимулов. В рамках анализа теории реляционных фреймов и говорящий, и слушающий вовлечены в вербальное поведение. Говорящий – потому что продуцирует стимулы, основанные на событиях, заключённых в реляционный фрейм, а слушатель – потому что реагирует, ориентируясь на эти события.

Теория реляционных фреймов как подход к изучению вербального поведения ведёт к увеличению количества эмпирических исследований, приложений и к развитию концептуального анализа. Она служит теоретической основой для распространения вида психотерапии, известной как «терапия принятия и ответственности» (Hayes et al., 1999). Более того, выводы теории реляционных фреймов были использованы для изучения таких областей и тем, как психологическое развитие, следование правилам, логическая аргументация, методы убеждения и риторики, решение задач, социальное поведение, предрассудки и стигматизация, познание с другой точки зрения, сексуальное влечение и даже религия и духовность (см. Hayes, Barnes-Holmes, & Roche, 2001).

Критика теории реляционных фреймов и реакция на критику

Новизна теории реляционных фреймов

Одно из положений критики теории реляционных фреймов состоит в том, что она не является по-настоящему пост-скиннеровской, поскольку в её основе лежит множество тех же фундаментальных принципов, что и в основе скиннеровского подхода (Osborne, 2003). Osborne утверждал, что теория реляционных фреймов представляет собой просто дополнение скиннеровской работы, посвящённой вербальному поведению, поскольку, как и скиннеровский анализ, описывает сложные поведения людей, использую ограниченный набор законов поведения. Он отметил, что фундаментальные законы вербального и невербального поведения людей и животных неизменны. Таким образом, в теории реляционных фреймов не скрывается никакой парадигмы» (стр. 22). Приверженцы теории реляционных фреймов придерживаются точки зрения, что это – новая теория. Эти исследователи, предположительно, используют фундаментальные законы поведения, предложенные Скиннером (1957); тем не менее, они выходят за рамки анализа вербального поведения Скиннера. Тем не менее, теория реляционных фреймов является пост-скиннеровской из-за её подхода к человеческому языку и восприятию (Hayes, Barnes-Holmes, & Roche, 2001, 2003).

Новые поведенческие законы или новая теория

Несмотря на то, что Malott (2003) рассматривал реляционное реагирование как важную составляющую человеческой речи, он не решался назвать её новым законом поведения. Скорее, он утверждал, что фундаментальные поведенческие процессы могут объяснить реляционное реагирование. Malott полагал, что за счёт стимульного контроля, процессов усиления и обобщения для реляционного фрейма складывается сложная поведенческая цепочка. Хотя он не утверждал, что выявил правильный фундаментальный закон, он выступал в дискуссиях за молекулярный подход в объяснении человеческой речи, а не за молярный, который предложили исследователи-приверженцы теории реляционных фреймов. Аналогично, Salzinger (2003) сообщал о своих опасениях по поводу отхода от некогда установленных законов поведения. В самом деле, он утверждал, что скорее поведение под контролем правил может объяснить реляционное реагирование, нежели теория реляционных фреймов объясняет поведение под контролем правил. Соответственно, он сделал вывод, что реляционные фреймы могут быть просто формой поведения под контролем правил, а не актом помещения событий в реляционный фрейм.

Burgos (2003) утверждал, что теория реляционных фреймов не является новой, поскольку основывается на других теориях. В частности, он приводил следующий аргумент: теория реляционных фреймов – это комбинация теории множеств и символической логики применительно к вербальному поведению. Подробное объяснение каждой из этих теорий выходит за рамки статьи; тем не менее, далее мы кратко поясним, каким образом теория реляционных фреймов может быть комбинацией теории множеств и символической логики. В основе теории реляционных фреймов лежат отношения эквивалентности стимулов, и Burgos отметил, что данный подход использует язык теории множеств. Что касается символической логики, то он утверждал, что авторы теории реляционных фреймов отмечают: соответствие можно рассматривать с точки зрения символьной логики. Burgos заявил, что дополнительные идеи теории реляционных фреймов, а не только «обоюдное соответствие», эквивалентны концептам символической логики. Также он объяснил, что многие математические и философские теории сочетают в себе теорию множеств и символическую логику, и поэтому отличаются большой убедительностью. Он пришёл к выводу, что теория реляционных фреймов, как и данные теории, обладает большим потенциалом и может широко применяться, поскольку представляет собой сочетание теории множеств и символической логики применительно к вербальному поведению.

Сторонники теории реляционных фреймов отвергли попытку Malott (2003) объяснить вербальное поведение с помощью вербальной цепочки. Анализ Malott требует использования вокального репертуара, и Hayes et al. (2003) цитировали несколько исследований, в которых реляционное реагирование развивалось в отсутствии вокальных репертуаров. Кроме того, приверженцы теории реляционных фреймов указывали на существование некоторых других возможных молекулярных агентов-посредников речи и восприятия, но отмечали нехватку эмпирических подтверждений. Следовательно, непохоже, что поведенческой цепочки или других молекулярных опосредующих событий достаточно для того, чтобы объяснить сложный процесс речи и восприятия (Hayes et al., 2003).

Объяснение, предложенное теорией реляционных фреймов, отличается от объяснения эквивалентности Sidman по четырём важным пунктам. Во-первых, несмотря на то, что Sidman предложил одно из самых ранних поведенческих объяснений эквивалентности стимулов, его подход остаётся преимущественно описательным. В самом деле, он отмечал: «Моя теория была направлена не столько на объяснение отношений эквивалентности, сколько на формулирование описательной системы – непротиворечивого, последовательного и экономичного способа определения наблюдаемого явления» (Sidman, 1994, p. 536). Точное и последовательное описание эмпирического феномена, конечно, важно, но его недостаточно для функционального, поведенческого объяснения. Кроме того, объяснение Sidman представляет собой описание поведенческого феномена, известного как «эквивалентность стимулов», в то время как теория реляционных фреймов представляет собой поведенческое объяснение того, как именно это и другие явления происходят.

Во-вторых, теория реляционных фреймов с научной точки зрения является более консервативным способом объяснения эквивалентности, поскольку процесс объяснения не требует выведения новых поведенческих законов (сторонники теории предлагают новый поведенческий закон на этапе выводов, но это происходит из-за необычного влияния трансформации стимульных свойств; Hayes, Fox, et al., 2001). С другой стороны, Sidman утверждает, что эквивалентность, возможно, является основным свойством стимула и что его основанное на математических законах объяснение включает «новые – ранее неизвестные – поведенческие переменные или теоретические принципы» (1994, p. 537).

В-третьих, термины, используемые в теории реляционных фреймов для писания эквивалентности и других производных стимульных отношений, обладают большим охватом, чем термины, адаптированные Sidman и другими исследователями эквивалентности. Теория реляционных фреймов ввела эти новые термины, чтобы обеспечить возможность говорить обо всех видах стимульных отношений (например, «больше, чем», «до-после», «противоположно», «темнее, чем»). Терминология Sidman, заимствованная из математической теории множеств и применённая к отношениями эквивалентности, не работает для других видов стимульных отношений, кроме эквивалентности. Потребовалась терминология с более широким охватом, поскольку исследователи теории реляционных фреймов изучают множество производных стимульных отношений, кроме эквивалентности.

В-четвёртых, как уже говорилось выше, исследование и применение теории реляционных фреймов фокусируется на более широком диапазоне стимульных отношений, а не только на эквивалентности. Стимулы могут быть связаны друг с другом множеством способов и в разной степени, и, предположительно, каждый из этих видов отношений между стимулами может находиться под произвольным контролем ситуации. Несмотря на то, что в сообществе поведенческих специалистов наибольший ажиотаж вызывает вопрос эквивалентности стимулов из-за его очевидной связи со значением слов и формированием словарного запаса, трудно найти объяснение для более сложных лексических единиц, таких, как предложения, опираясь только на отношения эквивалентности. Анализируя и другие стимульные отношения, помимо эквивалентности, сторонники теории реляционных фреймов смогли предоставить убедительные объяснения таких сложных феноменов, так или иначе связанных с человеческим языком, как предложения, правила, духовность, нравственность и др. (см. Hayes, Barnes-Holmes, & Roche, 2001). Кроме того, сложные модели реагирования, которые наблюдаются при обучении множеству видов стимульных отношений (см., например, Steele & Hayes, 1991), а также сопутствующие изменения стимульных свойств, были предугаданы в теории реляционных фреймов, а не в теории эквивалентности стимулов Sidman.

Ясность концепции

Некоторые авторы критиковали теорию реляционных фреймов за неясное или неполное объяснение понятий. Malott зашёл так далеко, что утверждал, будто «сложность их анализа для понимания может быть так велика, что они не смогут никого убедить» (2003, p. 17). Другой автор заявил, что анализ становится менее точным из-за того, что темы, которые изучает теория реляционных фреймов, слишком широки» (Tonneau, 2004).

Определённые недопонимания возникли в отношении описания оперантов более высокого порядка, процесса переноса стимульных свойств, реляционных фреймов как класса реакций и нового закона (или принципа) поведения. Galizio (2003a) полагал, что называть реляционный фрейм – оперантом более высокого порядка неточно. Он утверждал, что в теории реляционных фреймов не даётся определения операнта более высокого порядка; соответственно, нет смысла так называть реляционный фрейм. Кроме того, он задавался вопросом, как начинается трансформация стимульных свойств. Он утверждал, что предложенный сторонниками теории анализ не включает процесс первоначального развития трансформации стимульных свойств, тем самым делая описание этого явления неясным. Palmer (2004b) критиковал теорию реляционных фреймов за неопределённость объяснения: являются реляционные фреймы классом реакций или же частью индивидуальной истории, за счёт которой и формируется класс реакций. Когда сторонники теории описывают реляционный фрейм одновременно как результат и как процесс, то различия размываются (Palmer, 2004b). Наконец, Palmer (2004a) предположил, что если сторонники теории утверждают, будто реляционные реакции представляют собой оперант более высокого порядка и что трансформация свойств стимула происходит без прямого обучения, они должны вывести новый закон или принцип. Он заявил, что «утверждение нового закона» (Palmer, 2004a, p. 231) необходимо для полного объяснения реляционных оперантов.

Отвечая на критику Palmer (2004a), связанную с тем, что теории недостаёт новых законов и принципов, сторонники заявили, что новый закон поведения не является необходимым для рассмотрения идеи реляционных оперантов. Hayes and Barnes-Holmes (2004) отметили, что реляционное реагирование является результатом дифференциального усиления – процесса, который подробно рассмотрен в поведенческом анализе. Они также заявили, что у других поведенческих аналитиков, ориентированных на функциональность, не возникает сложностей с тем, чтобы принять идею реляционных оперантов, не выводя при этом новый поведенческий принцип или закон и что, следовательно, неясно, почему у Palmer возникли трудности с этим подходом.

Разнообразие направлений исследования

Сторонники теории реляционных фреймов согласны с Palmer (2004a) в том, что у людей, скорее всего, существуют и скрытые поведения в реляционных фреймах, но они не считают подобные поведения опосредующими событиями. Таким образом, исследователи не ограничили сферу применения теории, а изучили взаимосвязь между скрытыми и наблюдаемыми реакциями, используя некоторые варианты методик и процедур – такие, как «методика оценки реляционного реагирования», «методика парного соединения респондентов», «исследования развития», «метод обсуждения вслух», «задержка реакции», «семантический прайминг» и процедуры тестирования имплицитных ассоциаций, а также фиксирование вызванных потенциалов. С помощью этих экспериментальных вмешательств исследователи разрабатывают эмпирическое объяснение скрытых форм реляционного реагирования в поиске более точных объяснений, нежели предложенные Palmer (Hayes & Barnes-Holmes, 2004) опосредующие события. Более того, отвечая на критику, относящуюся к опосредующим событиям, Hayes и Barnes-Holmes отметили, что опосредующие события не являются центральным вопросов исследования человеческого языка и восприятия. Различные мнения о значимости опосредующих событий, скорее всего, вызваны неразрешимыми философскими расхождениями между исследователями, которые занимаются этой проблемой и теми, которые сконцентрированы на ней в меньшей степени.

Выводы

Приверженцы теории реляционных фреймов изучают область, которую большинство исследователей в сфере поведенческого анализа ранее не рассматривали. С того момента начала этих попыток другие исследователи и теоретики торопились осудить их деятельность. Они критиковали новизну теории реляционных фреймов, ясность введённых понятий и область исследования. Сторонники теории отвечали на все критические замечания, несмотря на то, что истоки этих споров могут лежать скорее в области философии, нежели логики или эмпирики.

Несмотря на это, даже критики сходятся в том, что исследователи изучают важную предметную область (Malott, 2003 : McIlvane, 2003 ; Spradlin, 2003). Поведенческие аналитики долго игнорировали такие области, как человеческие язык и восприятие, а приверженцы теории реляционных фреймов амбициозно занялись изучением этих сложных и важных тем topics (McIlvane). Несмотря на то, что критики могут не соглашаться со всеми идеями теории реляционных фреймов, они признали, что теория полезна в изучении языка и восприятия (Galizio, 2003a ; Malott; McIlvane). Специалистам, занимающимся прикладным и экспериментальным анализом поведения, рекомендуется учитывать теорию реляционных фреймов при проведении исследований – особенно в тех случаях, когда важной независимой или зависимой переменной является вербальное поведение. Более того, широкий круг проблем, к которым обращается теория реляционных фреймов, а также методов, которые в ней применяются, может сделать область поведенческого анализа более привлекательной для тех, кто уже давно посчитал бихевиоризм «мёртвым» и неактуальным. Мы надеемся, что ожесточённые споры и полемика, вызванные теорией реляционных фреймов, поспособствуют развитию поведенческого анализа, а также более глубокому пониманию всей сложности и значимости человеческого языка с точки зрения поведения.

Перевод Анастасии Галицкой

Оригинал статьи: https://www.ncbi.nlm.nih.gov/pmc/articles/PMC2779078/

Что такое теория фреймов? Это психологическое понятие, используемое в социальных и гуманитарных науках. Фрейм — устойчивая структура, когнитивное образование (знания и ожидания), а также схема репрезентаци. Можно сказать, что это способ восприятия, на основании которого можно осуществить концептуальное моделирование. Сегодня фреймы используются не только в психологии, но и в лингвистике, теории относительности и социологии, поэтому стоит уделить этому вопросу больше внимания.

Систематизирование информации

Чтобы человек понимал суть информации в разных жизненных условиях, он должен уметь ее связывать с концептуальными объектами. В противном случае информацию не получиться систематизировать. В основе теории фреймов лежит система восприятия фактов путем сопоставления информации, которую человек получает из внешнего мира с определенными элементами, значениями, а самое главное - с рамками, которые определены для каждого концептуального объекта. Структура, которая представляет эти рамки, и является фреймом.

Поскольку между разными концептуальными объектами существуют определенные аналоги, соответственно строится иерархическая структура с классами и обобщающими свойствами, которые формируются по типу «абстрактное - конкретное».

Если объект сложный, то он формирует фреймовую сеть. Каждый фрейм можно дополнить факторами и процедурами, что с ним связаны и обеспечивают выполнение запросов по содействию друг с другом. Теорию фреймов можно назвать теорией постановки задач, а не результативной теорией.

Из глубин психологии

Впервые о теории фреймов заговорили в психологии, ее суть обозначил Марк Минский в 1975 году. Суть этой теории состояла в следующем: когда человек оказывается в новой среде, он вызывает из памяти структуру - фрейм. Фрейм (а если быть точнее, «рамка») - это единица представления знаний, которую человек запомнил в прошлом, и ее детали могут быть изменены под воздействием текущей ситуации. Каждый существующий фрейм можно дополнить разной информацией. Это касается способов применения конкретного фрейма, последствий, действий, которые нужно предпринять, и прогнозов. Каждую «рамку» можно рассматривать как систему, состоящую из нескольких вершин и отношений.

На верхнем уровне располагается факт, который описывает состояние объекта, что считается истинным. Следующие уровни состоят из множества терминальных слотов, каждый из которых должен быть наполнен конкретными данными и задачами. Также каждый слот обладает заданным условием, что выполняется при установлении соответствия со значениями.

Такие условия могут быть простыми и сложными. Сложные условия показывают, как взаимодействуют между собой факты, собранные в одну фреймовую систему. Важнее всего в таком построении получить возможность преобразовывать фреймы в одной системе.

Проще говоря, фрейм - это основная структурная единица памяти, данные, помогающие представить некоторые ситуации.

Социальные науки

В социологии считается, что любая теория - это язык, с помощью которого можно описывать мир. Каждый язык является системой отличий, поэтому в одном языке можно «увидеть» одни феномены, в другом - другие. Научный взгляд устроен по принципу эксклюзии: чтобы увидеть что-то одно, нужно перестать обращать внимание на что-то другое. Именно этими принципами руководствовался в своей работе В. Вахштайн. Теория фреймов этого ученого является ведущей в социальных науках на сегодняшний день.

Русский социолог говорил, что существует два принципиально разных направления развития этой парадигмы:

1. Социолого-психологическое направление.
2. Кибернетико-лингвистическое направление.

Эти течение не пересекаются друг с другом. Яркие представители теории фреймов в лингвистике - Р. Шенк, Б. Бирнбаум, а в социологии - И. Гофман и Г. Бейтсон. Также ко второму подходу относят себя М. Минский и Ч. Филмор.

В социологии фреймами называют информационные единицы, благодаря которым человек имеет возможность прогнозировать свое будущее и предполагать дальнейшее поведение.

В первом случае считается, что фрейм - это метакоммуникативное образование, которое не зависит от содержания и контекста сообщения. Эта трактовка была основой, на которой впоследствии сформировалась теория фреймов Гофмана. Ученый считал, что рассматриваемая нами единица информации одновременно может быть синонимом ситуации и определять ее. Также он предполагал, что фрейм может содержать те сведения и данные, которые помогут интерпретировать сложившееся обстоятельство. Поэтому, согласно теории фреймов Гофмана, можно сказать, что фрейм - это ситуация, которая определяет сама себя.

С другой стороны, существует кибернетико-лингвистический подход, где упомянутое выше понятие имеет совершенно другое определение. В теории фреймов М. Минского этот термин был использован для определения явления как конкретной информационной единицы, благодаря которой человек способен делать прогнозы на будущее.

Характеристики

Несмотря на все отличия, два эти подхода имеют общие черты:

• Во-первых, фрейм во всех подходах рассматривается как структура.
• Во-вторых, он строится на информации и ожиданиях.
• В-третьих, является значимым для субъекта, который на него попадает.

Это, так сказать, общие характеристики. Кроме того, говорил, что все фреймы, в какой бы области науки они ни рассматривались, обладают некоторой противоречивостью. Он считал, что фреймы изменчивы, но в то же время им свойственна стабильность. Такое противоречие легко объясняется: для каждой ситуации и для каждого человека формируются свои фреймы. А постоянство состоит в том, что за каждой ситуацией закреплена своя информационная единица, не поддающаяся изменению. Также он говорил, что паттерны поведения человек создает неосознанно, и если оказать на них определенное влияние, то они быстро разрушатся. Правда, такие ситуации крайне редки, и спустя какое-то время фрейм восстанавливается.

Во время формирования информационной единицы сознание субъекта опирается на определенный идеальный тип, что должен существовать в обществе. Однако этот идеальный тип создается самим человеком благодаря доминирующей в обществе культуре.

Гофман уверял, что «фреймирование реальности» происходит каждую минуту. Человек постоянно формирует новые «рамки». Социолог уверен, что процесс создания новых информационных единиц происходит следующим образом: за границами сознания существует некий идеальный тип, который человек соотносит с реальной ситуацией, в которой находится. Как результат, его идеальный фрейм начинает изменяться и создается новый, который будет использован при следующем попадании в какую-то среду.

Сегодня фреймы считаются инструментами в различных научных сферах, но наибольшую популярность эта теория получила в социологии. До того как появилась эта теория, социологи сталкивались с проблемами в изучении повседневности, ведь не было определенного метода, позволяющего проанализировать и объяснить поведение индивидов. Только когда появился фрейм-анализ, появилась возможность изучать рутину и элементарное взаимодействие между людьми. Также теория фреймов в социологии позволила «закодировать» человеческое поведение и понять, какие скрытые функции исполняет конкретный акт взаимодействия.

Теория повседневности

Сегодня социология повседневности и теория фреймов являются единым целым. Перед социологией стоит задача вернуть в современные модели описания трансцендентное измерение, при этом не переставать исследовать мир телесных и повторяющихся взаимодействий.

В работе «Теория фреймов и социология повседневности» Вахштайн показал, что эта концепция способна справиться с поставленной перед наукой задачей. В целом ученого интересовало, как событие способно переходить из одной системы фреймов в другую. Так, он стал различать два типа перехода:

1. Переключение.
2. Фабрикация.

В. Вахштайн не скрывает, что опирался на работу Ирвинга Гофмана, который первым предложил различать эти переходы.

Допустим, есть некая фреймированная ситуация - мать укачивает ребенка. Это социальное событие, принадлежащее к первичной системе, то есть к миру повседневности. За ним нет никакого «умышленного, потустороннего» мотива, и оно может осуществляться рефлективно, но главное - легко распознается сторонним наблюдателем.

С другой стороны, можно посмотреть на то, как «укачивает ребенка» семилетняя девочка, играя с куклой в «дочки-матери». Здесь первичный фрейм переведен во вторичный, то есть повседневность стала игрой.

Еще один пример: актриса играет роль матери и укачивает ребенка. В этом случае события являются «не настоящими». Переходов из первичной системы во вторичную может быть несколько:

1. Выдумка - часть спектакля.
2. Состязание - бабушка и мама по очереди укачивают ребенка, но втайне соревнуются друг с другом.
3. Церемониал - в некоторых обществах публичное укачивание ребенка является частью ритуала.
4. Пересадка - известный политик укачивает чужого ребенка, показывая, что и ему не чуждо ничто человеческое.
5. Техническая переналадка - тренировка укачивания на курсах молодых мам.

Все эти способы и есть упомянутое выше переключение - когда музыкальная фраза переносится с одной тональности на другую по определенным правилам. Перед социологом стоит задача правильно распознать, в каком контексте используется определенный фрейм. Однако событие может быть и сфабрикованным. Например, может проводиться какой-то эксперимент, розыгрыш, на худой конец мошенничество и т. д. Это и будет фабрикацией, то есть имитацией повседневной ситуации с определенной целью.

Формальный метод распознавания

Одним из направлений развития фрейм-анализа является поиск и развитие формализации переключения (транспонирования). Каждый фрейм-аналитик желает создать специальную «таблицу переходов», которая помогла бы однозначно отнести конкретный переход к определенному типу.

В книге «Социология повседневности и теория фреймов» автор приводит следующий пример. В микроавтобусах «ГАЗель» рядом с местом водителя есть два пассажирских сидения, в некоторых моделях эти сидения сдвоенные, и для них предусмотрен общий ремень безопасности. Если использовать ремень по назначению, то у пассажира, что сидит возле двери, он будет проходить в районе горла, а у другого - в области диафрагмы. Водители, которые нередко сталкиваются с подобными ситуациями, советуют пассажирам не тянуть ремень через два сидения, а просто накинуть на плечо и прижать защелку левой ногой к полу. Тогда автоинспекторы успеют рассмотреть перекинуты ремень, но не заметят подвоха.

В этой ситуации налицо механизм транспонирования, ведь привычное пристегивание ремня безопасности превращается в обычное накидывание (то есть имитацию пристегивания).

Существует еще один радикальный метод транспонирования в подобной ситуации - использование рубашек с нарисованными ремнями безопасности.

Формулы

Формально можно разложить события по теории фреймов следующим образом:

• n1 (N) è x è n2 (N’);
• n1 (N) è y è n3 (N”).

Событие n1 принадлежит к общему числу событий N, переключение происходит посредством употребления ключа x в игровом фрейме N’. Событие становится совершенно другим и превращается в n2. Таким же образом в это событие транспонируется ситуация N” и становится событием n3. Теперь события n1, n2 и n3 связаны между собой. Если исследователь сравнит ситуации n2 и n3, то получит представление, по какому принципу действует механизм x и y.

Чтобы лучше понять эти формулы, следует воспользоваться теорией фреймов в лингвистике. Здесь этим термином обозначают определенную языковую ситуацию, которую язык может различать или не различать. Между собой ситуации различаются определенными для конкретного поля параметрами и образуют структуру фреймов. Если упростить, то тусклый взгляд, тусклый свет, тусклое изображение - это разные фреймы для поля «тусклый», и здесь можно выделить семантический признак, может ли x быть «тусклым».

Изучая теорию фреймов, В. Вахштайн отмечает, что этот способ недостаточно хорош, так как в нем не учли гофмановскую метафору наслоения. Л. Баптиста предложил другой механизм:

[ ln+1 [ ln …[ l2 [ l1 [ l0 ]]]… ]], где:

l0 - это ядро фрейма; l1 по ln - слои, наложенные на исходную ситуацию; ln+1 - это граница фрейма. Исходя из этого, можно записать сложный фрейм следующим образом:

F = [ ln+1 [ ln …[ l2 [ l1 [ l0 ]]]… ]].

Также сложный фрейм может исполнять функцию ядра в другом, еще более трудном фрейме. Формула в таком случае будет иметь следующий вид:

G = [ ln+1 [ ln …[ l2 [ l1 [ F ]]]… ]].

Первичное возникает во вторичном

В процессе изучения теории фреймов, в эссе современных авторов можно заметить такое допущение, что первичные фреймы могут появляться в ситуациях вторичного значения. Гофман понимает систему фреймов как некий «исходный код», в котором прослеживается прагматистская и феноменологическая философия повседневности.

Уильям Джеймс в 21-й главе «Принципов психологии» вводит такую метафору, как paramount reality, которую быстро подхватили в феноменологии, в частности Альфред Шюц. Для Шюца и Джеймса «первичность» реальности решалась просто - мир, в котором человек действует с материальными объектами и в котором они могут ему противодействовать, есть первичным. Если брать во внимание уже упомянутую девочку с куклой, то игрушка, по мнению философов, не является материальным объектом. Теория фреймового пространства в таком случае становиться совсем непонятной: с одной стороны, девочка, укачивающая куклу, представляет «вторичную» реальность, хотя кукла - это материальный объект, с которым человек взаимодействует, но философы в этом сомневаются.

Согласно философским исследования, кукла не может быть первичным объектом, потому что она представляет собой реквизит. Проще говоря, она является материализованным знаком, который замещает что-то (в конкретном случае младенца).

Гофман начинает свои исследования с похожих предпосылок. Он говорит о «первичных» фреймах как о настоящих ситуациях, что остались неизмененными в повседневной действительности. Правда, свою книгу он закончил совершенно другим релятивистским выводом: реальными являются только переходы между мирами, а не сами миры; так что не имеет значения, будет анализируемое событие «копией» или «оригиналом». В каждом оригинале есть что-то от копии, и каждая копия по-своему оригинальна. Поэтому главная задача социолога сводится к анализу их отношений - перехода, переключения и замещения.

События и фреймы

Еще одним важным для рассмотрения вопросом является отношение событий и их фреймов. Грегори Бейтсон уверяет, что фреймы существуют независимо от событий. Они определяют все множество событий, которые можно обозначит как «игровые». Такие фреймы существуют независимо от конкретного игрового события. Автор этой теории отмечает, что некоторые события, которые ранее считались «игровыми», могут перестать такими быть, а другие - наоборот, включиться в новую для себя систему. Проще говоря, Бейтсон уверяет, что граница фреймов подвижная, но система фреймов (которую он определяет как игру) сохраняет свою автономию от повседневных ситуаций и событий «вторичного» порядка.

Правда, те, кто знаком с современным искусством, понимают, что существуют некоторые события с перформативной силой. Есть события, что уничтожают порядки их описания, не укладываясь в существующие рамки и ломая механизмы фреймирования и распознавания. Вряд ли они способны создавать новые системы фреймов.

Положительные характеристики

В современной науке концепция фреймов имеет много положительных сторон. Во-первых, структура единицы информации, ее обоснованность на знании дает возможность ученым проследить весь путь развития для выявления нужных событий. К примеру, теория реляционных фреймов позволяет объяснить происхождение определенных слов. Что бы ни говорили философы, но фреймам свойственно меняться. Каждый человек в определенной ситуации обладает своей системой фреймов.

Во-вторых, каждый фрейм - это своего рода структура, которая помогает ученым понять предпосылки появления фрейма, его развитие и формирование в человеческом сознании. А это полезно для любой науки.

В-третьих, фрейм-анализ является универсальным методом. Ученые могут рассматривать одни и те же события с точки зрения своих наук и трактовать их по-своему.

Недостатки

Несмотря на такие выдающиеся достоинства, теория фреймов имеет несколько недостатков. Например, некоторые социологи уверяют, что фрейм является игровым понятием. Поэтому вся человеческая жизнь тоже превращается в игру.

Неоднократно эту теорию критиковали из-за того, что она рассматривала события в разрезе «здесь и сейчас». Ведь в таком случае получалось, что фреймы формируются только в момент взаимодействия между индивидами и не сохраняются в социуме на долгое время. Правда, здесь можно возразить, что они создаются, опираясь на некий идеальный тип, который существует в каждом обществе.

Фрейм неразрывно связан с человеческой культурой. Хотя это достаточно странное для изучения явление, ведь, с одной стороны, фрейм является культурным элементом, который давно существует в обществе. Но с другой стороны, он способен создавать саму культуру, если имеет на нее сильное влияние. К примеру, когда человек приезжает в новый город, у него может сформироваться новая культура поведения. Каждый город разделен на определенные зоны, которые характеризуются определенными фреймами. Однако приезжий обладает своими фреймами, характерными для его города. Под влияние новых информационных единиц формируется новая манера поведения.

Сегодня даже в теории относительности фреймы используются для вычисления вероятности того или иного события, поэтому неудивительно, что они являются такими важными в повседневной человеческой жизни. Фреймы являются теми решающими факторами, которые формируют человеческое поведение в обществе относительно существующей в нем культуры и дают возможность проанализировать повседневность и все, что к ней относится, от «А» до «Я».

Так, наблюдая за поведением обезьян в зоопарке Сан-Фран- циско, Бейтсон обнаружил и описал характерные метакомму- никативные знаки, которыми обменивались особи, играющие в драку. Сама возможность игры существует только благодаря сообщению «это игра». Данное сообщение метакоммуникативно - оно требует взгляда извне взаимодействия, указания на его контекст. «Сигналы, - пишет Бейтсон, - которыми обмениваются в контексте игры, lt;...gt; парадоксальны дважды: во-первых, игривый прикус не означает того, что означал бы замещаемый им укус, а во-вторых - сам укус вымышлен. Играющие животные не только не вполне имеют в виду то, что сообщают, но также и сама коммуникация происходит по поводу того, что не существует» [Бейтсон 2000:210].
Мир игры организован по своим собственным правилам: в нем реально то, что не существует «на самом деле». Однако реальность эта «заключена в скобки», а следовательно, требуется действие расстановки скобок - действие, утверждающее границы контекста. В терминологии Бейтсона таковым действием является «сообщение о границах», «уговор», «инструкции», указание на то, что все последующие действия должны восприниматься иначе, чем предыдущие. Игра, как особый контекст действования, требует предварительного уговора: «Это - игра». «Любое сообщение, - резюмирует Г. Бейтсон, - эксплицитно или имплицитно устанавливающее фрейм, в силу самого этого факта дает инструкции получателю либо способствует его усилиям понять сообщения, заключенные во фрейм» [Бейтсон 2000:215].
Таким образом, Г. Бейтсон выделяет следующую конститутивную характеристику фрейма: фрейм - метакоммуникативное образование, «сообщение о сообщениях», он не сводим к остальным элементам коммуникации и не выводим из них; фрейм не принадлежит ни содержанию («деятельности во фрейме»), ни окружению («деятельности за фреймом»).
Именно Г. Бейтсон, синтезировав достижения когнитивистики, исследований коммуникации и психологии, открыл (как ни парадоксально это звучит) перспективу собственно социологической концептуализации фрейма. В работе «Теория игры и фантазии» он предлагает использовать два вида аналогий для описания фрейм- аналитического исследования: аналогию рамы картины и аналогию
математического множества. «Первый шаг к определению фрейма, - пишет Бейтсон, - может состоять в высказывании, что он (фрейм) является классом или ограничивает класс (множество) сообщений (осмысленных действий). Тогда игра двух индивидуумов при определенных обстоятельствах будет определяться как множество всех сообщений, которыми они обменялись за ограниченный период времени lt;...gt; В теоретико-множественной схеме эти сообщения будут представляться точками, а “множество” может очерчиваться линией, отделяющей их от других точек, представляющих неигровые сообщения» [Бейтсон 2000: 214].
Если по обе стороны «границы» находятся сообщения одного «логического типа» (здесь Бейтсон апеллирует к категориальному аппарату теории логических типов Рассела), то речь идет о партикулярном фрейме («игра двух молодых орангутангов»); если же границы контекста совпадают с границами логического типа и, например, множество игровых сообщений отделяется от множества неигровых - значит, перед нами пример метаконтекста («игра»). Эпизоды одной и той же игры могут осуществляться в разных фреймах (имитация погони, имитация драки, имитация капитуляции), но принадлежат они одной и той же системе фреймов, одному метаконтексту. Иными словами, метаконтекст - это фрейм, охватывающий все фреймы, принадлежащие одному логическому типу. Таковы джемсовские «субуниверсумы» и шюцевские «конечные области смысла».
Трудность здесь состоит в том, что аналогия, заимствованная из теории множеств, чрезмерно абстрактна и неизменно заводит все последующие рассуждения в область формальной логики. Она не дает представления о фрейме как о «реально существующем» контексте. Фрейм настолько реален, насколько распознается участниками взаимодействия или аналитиком. Подтверждением «распознаваемости» фрейма для Бейтсона служит наличие соответствующих понятий в словаре: «игра», «фильм», «работа», «интервью» - все они отсылают к тому или иному множеству контекстуально организованных действий.
Другой способ метафорического описания фрейма -сравнение его с рамой картины. «Если аналогия с математическим множеством, возможно, чрезмерно абстрактна, - продолжает Бейтсон, - то аналогия с рамой картины чересчур конкретна. Концепт, который мы стараемся определить, не является ни физическим, ни логиче
ским. Скорее фактические физические рамы добавляются к физическим картинам из-за того, что человеческим существам легче действовать в мире, где некоторые из их психологических характеристик экстериоризированы» [Там же: 214].
Бейтсон пишет об экстериоризированных психологических фреймах. Но его логика анализа ничуть не более «психологична», чем теоретические построения Джемса и Шюца. Более того, Джемса, Шюца и Бейтсона объединяет общая постановка проблемы: если социальная реальность «множественна» и метаконтексты действий в ней образуют замкнутые миры смысла («сон», «теоретизирование», «игра», «фантазия», «повседневная рутина»), то как возможно единство социального опыта, объемлющего опыт взаимодействия во всех этих многочисленных контекстах?
Все теоретические построения, на которые опирается теория фреймов, - независимо от того, продуцированы ли они психологией, социологией или когнитивистикой, - ориентируют исследователя на изучение сложной машинерии социальных контекстов, рамок взаимодействия. Эти рамки обнаруживаются в простран- ственно-временной организации взаимодействия и в самой коммуникации, но они не являются частью практического действования, как рама картины не является частью пространства «внутри» картины, а кавычки и скобки не являются частью помещенной в них фразы. По замечанию Эвиатара Зерубавеля, ученика Ирвинга Гоф- мана и представителя когнитивной социологии, «...фрейм характеризуется не по своему содержанию, а по тому особому способу, которым он трансформирует значение этого содержания» .
Описанная выше трактовка фрейма как относительно независимого от своего содержания контекста практического акта закрепляется в социальной теории и дает начало собственно социологическому исследованию организации контекстов повседневных взаимодействий. Однако прежде, чем мы обратимся к фрейм-анализу в социологии и попытаемся раскрыть его теоретические перспективы, нам следует вернуться к исходному противопоставлению «фрейма» и «практики» как двух альтернативных проектов исследования повседневности. Теперь мы знаем, что ключ к пониманию этой альтернативности следует искать в проблематике определения контекста повседневного действования.

«ТЕОРИЯ ФРЕЙМОВ КАК ИНСТРУМЕНТ СОЦИОЛОГИЧЕСКОГО АНАЛИЗА ПОВСЕДНЕВНОГО МИРА...»

На правах рукописи

Вахштайн Виктор Семенович

ТЕОРИЯ ФРЕЙМОВ КАК ИНСТРУМЕНТ

СОЦИОЛОГИЧЕСКОГО АНАЛИЗА ПОВСЕДНЕВНОГО МИРА

Специальность: 22.00.01 – Теория, методология и история социологии

диссертации на соискание ученой степени

кандидата социологических наук

Москва - 2007

Работа выполнена в Государственном университете – Высшей школе

экономики

Научный руководитель д. соц. н. Филиппов А.Ф.

Официальные оппоненты : д. соц. н. Полякова Н.Л.

к. соц. н. Колосов А.В.

Ведущая организация Институт научной информации по общественным наукам РАН

Защита состоится 16.03.2007 в 15.00 на заседании диссертационного совета Д. 212.048.01 в Государственном университете – Высшей школе экономики по адресу: 101990, Москва, ул. Мясницкая, 20, ауд.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Государственного университета – Вышей школы экономики Автореферат разослан 15 февраля 2007

Ученый секретарь диссертационного совета _____________________(к.э.н. Рощина Я.М.)

Общая характеристика работы

Актуальность темы Современная социологическая теория находится в ситуации осмысления процессов стремительной трансформации социального мира. Размывание национальных границ, развитие технологий коммуникации, элиминация старых и возникновение новых социальных тождеств и различий бросают вызов социологии, традиционно полагающей себя «наукой об обществе». Впервые за многие десятилетия в социальной теории разгорается спор о том, возможна ли вообще подобная самоидентификация социальной науки и не лишает ли век глобализации социологию ее предмета – общества, понимаемого как социальная реальность sui generis1.

На фоне этих дискуссий «о новой глобальности» растущий интерес к повседневному миру кажется парадоксальным. И, тем не менее, в последнее десятилетие мы наблюдаем «ренессанс микросоциологии». Об этом парадоксе неоднократно писали как западные2, так и отечественные3 авторы. Возвращение повседневности в качестве предмета социологического осмысления проявляется в отказе от апелляций к макро-структурам и процессам, в акцентировании повседневной «укорененности» социальной реальности, в переходе от интуиции «вечного, тотального и всепроникающего Общества» к интуиции «подвижной и свободно координируемой повседневной интеракции». Неслучайно в последние несколько лет переведенными на русский язык (и, судя по интенсивности цитирования, востребованными) оказались теоретики, уделяющие первоочередное внимание именно повседневным взаимодействиям. В их числе А. Шюц, П. Бурдье, Г. Гарфинкель, Э. Гидденс, И. Гофман, М. Фуко.

Этот спор находит отражение в работах таких влиятельных современных теоретиков как Э. Гидденс, З. Бауман, Дж. Урри, А. Турен, Й. Элстер и Б. Латур. См. Bauman Z. Society under siege. Cambridge: Polity Press, 2002. Гидденс Э. Устроение общества. Очерк теории структурации.

М.: Академический проект, 2003. Urry J. Sociology beyond societies. Mobilities for the twenty-first

century. London and New-York: Routledge, 2000. Турен A. Возвращение человека действующего:

Очерк социологии. М.: Науч. мир, 1998. Elster J. The Cement of society. A study of social order.

Cambridge: Cambridge University Press, 1990. Latour B. Gabriel Tarde and the end of the Social // The Social in Question / Ed. by P. Joyce. London: Routledge, 1999. В отечественной социологической литературе продуктивная и исчерпывающая критика попыток такого рода ревизии предложена А.Б. Гофманом: Гофман А.Б. Существует ли общество? // Социс. 2005. №5.

См. Lefebvre H. The everyday and everydayness // Yale French Studies. № 73. 1987. Вальденфельс Б.

Повседневность как плавильный тигль рациональности // Социологос. Социология. Антропология.

Метафизика. М.: Прогресс, 1991. Элиас Н. О процессе цивилизации. Социогенетические и психогенетические исследования. Т.2. Изменения в обществе. Проект теории цивилизации. М. – СПб.: Университетская книга, 2001.

См. Козлова Н.Н. Социология повседневности: переоценка ценностей // Общественные науки и современность, 1992, № 3. Волков В.В. О концепции практик в социальных науках // Социологические исследования. 1997. №6. Панарин А.С. Глобализация как вызов жизненному миру // Сумерки глобализации. М.: АСТ, 2004.

Каким образом логика исследований глобального мира сочетается с логикой изучения повседневности? Почему поворот к феноменам «метаобщественного»

порядка в современных теориях глобализации совпадает с обращением социологии к повседневности, к элементарному уровню социальности?

Один из возможных ответов состоит в том, что современная социокультурная ситуация ставит под сомнение саму идею общества.

Формирование общей информационной среды, размывание границ, унификация норм и стандартов жизни делают проблематичным то, что с конца XIX столетия и до недавнего времени оставалось аксиомой социальной теории – неколебимость общества как самостоятельной суверенной реальности. Эта рефокусировка заставляет социологию искать свой предмет «по ту сторону» понятия общества.

Такое переосмысление предмета стимулирует поиск новых концептуализаций либо в области глобальных феноменов, либо, напротив, в сфере элементарных повседневных взаимодействий.

Тем не менее, социология повседневности на сегодняшний день представляет собой становящуюся дисциплину: ее теоретические ресурсы четко не определены, не сформировался консенсус в отношении центральных категорий. Концепты социологии повседневности – «практика», «повседневное взаимодействие», «порядок интеракции», «социальная ситуация», «фрейм» – не образуют единого понятийного пространства. Хотя каждый из них схватывает отдельные специфические черты обыденного социального мира, как предмета социологического исследования, до окончательного формирования социологии повседневности в статусе самостоятельной дисциплины далеко, а потребность в кодификации ее теоретических ресурсов очевидна. Требует более четкой концептуальной разработки и базовая категория данной области знания – категория «повседневного мира». (Основные спецификации этого концепта будут выявляться нами по ходу исследования; пока же ограничимся теми определениями повседневного мира, которые мы находим в работах Альфреда Шюца и Ирвинга Гофмана: повседневность как уровень элементарных порядков интеракции лицом-к-лицу,4 обладающий собственной организацией и когнитивным стилем5).

В то же время кодификация всех релевантных теоретических ресурсов дисциплины – задача, слишком масштабная для диссертационного исследования.

Цель настоящей работы предполагает фокусировку на одной из теорий

Гофман И. Порядок взаимодействия / Пер. с англ. А.Д. Ковалева //Теоретическая социология:

антология / Сост. С.П. Баньковская. Т. 2. М.: Аспект-Пресс, 2002. Гофман И. Анализ фреймов:

эссе об организации повседневного опыта / Под ред. Г.С. Батыгина и Л.А. Козловой; вступ. статья Г.С. Батыгина. М.: Институт социологии РАН, 2003.

Шюц А. О множественности реальностей // Социологической обозрение. 2003. Том 3. №2.

повседневного мира – теории фреймов. Необходимо эксплицировать ее базовую аксиоматику, оптику и логику исследования, обозначить возможности ее использования для решения фундаментальных задач социологии повседневности, провести «апробацию» данного способа анализа.

Обращение именно к фрейм-анализу (теории фреймов) как к аналитической перспективе и логике исследования обусловлено одновременно историкотеоретическими и собственно теоретическими мотивами. Теория фреймов – одна из наименее представленных в отечественном социологическом дискурсе теория повседневного мира. Историко-теоретическая реконструкция этой логики анализа позволяет существенно расширить горизонты социологии повседневности (в историко-теоретической части работы мы сфокусируемся на текстах Ирвинга Гофмана – исследователя, заложившего основы социологической теории фреймов). В то же время, фрейм-анализ является для нас предметом не только историко-теоретической реконструкции, но и ценным теоретическим ресурсом осмысления повседневных взаимодействий. Теория фреймов составляет реальную альтернативу многочисленным «теориям повседневных практик», активно использующимся в эмпирических исследованиях повседневного мира.

Этими обстоятельствами обусловлена актуальность обращения к теории фреймов в рамках социологии повседневности.

Разработанность проблемы К настоящему моменту в зарубежной литературе сформирован значительный массив текстов по фрейм-анализу как инструменту социологического осмысления повседневного мира. В отечественной социальной теории фрейм-анализ остается сравнительно малоизученным. Связано это, повидимому, с тем, что теоретические исследования «позднего» Ирвинга Гофмана (проведенные им в период с конца 60-х по конец 70-х годов) стали известны в России сравнительно недавно. Благодаря переводам А.Д. Ковалева и В.Г. Николаева, на русском языке были доступны его ранние работы – «Представление себя другим в повседневной жизни», «Клиники» (фрагменты).

Под редакцией И.Ф. Девятко была переведена книга И. Гофмана «Стигма», под редакцией С.П. Баньковской – его президентское послание к Американской социологической ассоциации («Порядок взаимодействия»). Наконец, в 2003 г. под редакцией Г.С. Батыгина на русском языке вышел основной труд позднего Гофмана – «Анализ фреймов: эссе об организации повседневного опыта». В «Анализе фреймов» становится очевидным отказ И. Гофмана от разработанного им ранее драматургического подхода и открывается фрейм-аналитическая перспектива исследований повседневного мира. Однако имя Гофмана в российском социологическом дискурсе по-прежнему стойко ассоциируется с символическим интеракционизмом и идеей «социальной драматургии», развитой лишь в одной, самой первой его книге6.

Если историко-теоретический интерес к работам Ирвинга Гофмана как в России, так и за рубежом7 становится стимулом к новым исследованиям его творчества, то работы, нацеленные на использование теоретического потенциала фрейм-анализа для решения актуальных задач социологии повседневности, в российской социологической литературе крайне малочисленны. (Одним из немногих примеров является работа В.В. Волкова8). Это положение дел резко контрастирует с тем, как используется теоретическое наследие Гофмана в западной социальной науке, где обращение к нему стимулируется чаще всего именно попытками заимствования и развития аналитической схемы теории фреймов, а не ее интерпретацией. Примеры, заслуживающие в этой связи особого внимания: использование фрейм-анализа в когнитивной социологии Э. Зерубавеля9, разработка идеи фрейма в теории «прагматических режимов интеракции» Л. Тевено10, фрейм-аналитические техники в конверсативном анализе (Э. Щеглофф)11 и этнометодологической практике (Д. Мэйнард)12, См: Ионин Л.Г. Символический интеракционизм и феноменологическая социология между кризисным и стабилизационным сознанием // Очерки по теоретической социологии ХХ столетия.

Социологические исследования. 1979. № 4. С. 162-170. Кравченко Е.И. Эрвин Гоффман:

социология лицедейства. М: Аспект Пресс, 1997.

Ковалев А.Д. Книга Ирвинга Гофмана «Представление себя другим в повседневной жизни» и социологическая традиция // Гофман И. Представление себя другим в повседневной жизни / Пер. с англ. и вступ. статья А.Д. Ковалева. М.: Канон-Пресс-Ц, Кучково поле, 2000.Ковалев А.Д. «Фрейманализ» Гофмана с точки зрения переводчика // Социологическое обозрение. 2002. Т.2. №2.

Батыгин Г.С. Континуум фреймов: драматургический реализм Ирвинга Гофмана // Вестник РУДН. 2002. Вып. 1. Девятко И.Ф. Социологические теории деятельности и практической рациональности. М.: Аванти плюс, 2003. Николаева Е.И. Исследование ритуальных аспектов повседневного взаимодействия в работах Э. Гофмана // Культурология ХХ век. М.: ИНИОН РАН, 1997.

Одних только англоязычных работ, посвященных творчеству Гофмана, в период с 1960-го по 2006-й год было издано около пятисот. Сто наиболее заметных из них вошли в четырехтомник Erving Goffman: Vol. 1-4. Sage Masters of Modern Social Thought / Ed. by G.A. Fine, G. Smith.

London: Sage Publications, 2000.

Волков В.В. О концепции практик в социальных науках // Социологические исследования. 1997.

Zerubavel E. The Fine Line: Boundaries and Distinctions in Everyday Life. New York: Free Press, 1991.

Thevenot L. Pragmatic Regimes Governing the Engagement with the World // The practice turn in contemporary theory / ed. by T. Schatzki et al. New York: Routledge, 2001.

Schegloff E. Goffman and the Analysis of Conversation // Sage Masters of Modern Social Thought / Ed. by G.A. Fine, G. Smith. Vol. IV. London: Sage Publications, 2000.

Maynard D. Frame analysis of plea bargaining // Sage Masters of Modern Social Thought / Ed. by G.A. Fine, G. Smith. Vol. IV. London: Sage Publications, 2000.

концептуализация фрейма как материального контекста в акторно-сетевом подходе Б. Латура13 и М. Каллона14.

В российской исследовательской практике теоретический ресурс фрейманализа остается в значительной степени неиспользованным.

Несмотря на то, что в силу обозначившегося ренессанса социологии повседневности, эмпирические исследования повседневного мира постепенно внедряются в социологическую практику. Особо здесь стоит отметить усилия петербургских исследователей из Центра независимых социологических исследований (В. Воронков, М. Соколов, Е. Здравомыслова)15, О. Паченков, О. Бредникова, работы представителей «качественной социологии» (Е. Ковалев, И. Штейнберг, В. Семенова)16, а также отдельные яркие находки в области «culture studies» (Н. Козлова, О. Гавришина)17.

Однако собственно разработка идей социологии повседневности в направлении фрейм-аналитических исследований – исследований архитектоники повседневных контекстов – остается редкостью.

Цель, задачи , предмет и объект исследования С учетом вышеизложенного цель диссертационного исследования формулируется следующим образом: экспликация базовой аксиоматики теории фреймов, реконструкция ее основных аналитических схем и «конечного словаря», развитие ее положений для использования в современных исследованиях повседневности. Соответственно, объектом предлагаемого диссертационного исследования является социология повседневности как область фундаментальной Latour B. On interobjectivity // Mind, Culture, and Activity: An International Journal. 1996. Vol. 3.

Callon M. Some elements of sociology of translation domestication of the scallops and fishermen of St

Brieux Bay // Power, Action and belief: A new Sociology of Knowledge? / Ed. by J. Law. London:

Routledge and Kegan Pol, 1986.

См.: Бредникова О., Воронков В. Граница и реструктурирование социального пространства (случай Нарвы-Ивангорода) // Кочующие границы. Сб. статей по материалам международного семинара (Нарва, 12-16 ноября 1998) / Под ред. О. Бредниковой, В. Воронкова. СПб.: ЦНСИ, 1999.

Паченков О.В. Этнографический метод в исследовании рынков: особенности, потенциал и ограничения // Пути России: проблемы социального познания / Под общ. ред. Д.М. Рогозина.

МВШСЭН, 2006. Соколов М. Пьянка: исследование социального производства опыта неидентичности // Беспредельная социология. Сборник эссе к 60-летию Виктора Воронкова / Под ред. О. Паченкова, М. Соколова, Е. Чикадзе. СПб.: ЦНСИ, 2005.

Бредникова О. Социологические прогулки по кладбищу // Беспредельная социология. Сборник эссе к 60-летию Виктора Воронкова / Под ред. О. Паченкова, М. Соколова, Е. Чикадзе.

СПб.:

Ковалев Е.М., Штейнберг И.Е. Качественные методы в полевых социологических исследованиях. М.: Логос, 1999.

Гавришина О.В. [Пер. с англ.]: Олабарри И. "Новая" новая история: структуры большой деятельности // Культура и общество в средние века - раннее новое время: Методология и методики современных зарубежных и отечественных исследований: Сб. аналит. и реф. обзоров / ИНИОН РАН, РГГУ. М., 1998. Козлова Н.Н. Социология повседневности: переоценка ценностей // Общественные науки и современность, 1992, № 3.

социальной теории, предметом – концепция фрейм-анализа как инструмент социологического анализа повседневного мира.

Сформулированная выше цель требует решения трех исследовательских задач.

1). Задача кодификации. Необходимо определить то место, которое теория фреймов занимает в ряду теоретических ресурсов современной социологии повседневности, вывить ее идейные истоки, аксиомы, предлагаемую логику исследования и отношение к другим социологическим концепциям повседневного мира. Это задача предварительного упорядочивания понятийного пространства социологии повседневности, не решив ее, невозможно ответить на вопрос о теоретическом контексте фрейм-анализа как формы аналитического социологического исследования.

2). Задача историко-теоретической реконструкции. Среди всех теоретических построений, созданных с использованием понятия «фрейм» и близких ему концептуализаций, теория фреймов Ирвинга Гофмана занимает особое место. Именно благодаря усилиям Гофмана концепт «фрейм» вошел в словарь социологической науки, а идеи фрейм-анализа стали использоваться для исследования архитектоники повседневных контекстов. Необходимо обращение к предложенной Гофманом исследовательской логике и концептуализациям повседневных контекстов, изучение собственного контекста ее создания и рецепции. Решение данной задачи предполагает анализ словаря теории фреймов И. Гофмана, выявление основных концептов фрейм-анализа и их реконструкцию в пространстве многочисленных интерпретаций.

3). Задача концептуализации. Для того чтобы вернуть теорию в «живое настоящее» дисциплины необходимо произвести повторную концептуализацию ряда ее категорий, обозначить перспективы развития и – что особенно важно – возможности ее использования в «прикладном теоретизировании». Данная задача требует не только аналитической переработки теории и ее развития в направлении большей операционализируемости понятий, но и обогащения ее новыми ресурсами современной социологии повседневности.

Три задачи исследования тесно взаимосвязаны, однако относятся к различным областям: задача кодификации (выявление имплицитной аксиоматики и теоретической логики фрейм-анализа) – к области метатеории, задача реконструкции понятийного аппарата и исследования его многочисленных интерпретаций – к области истории теории, задача концептуализации – к области прикладной теории.

Теоретические и методологические основы диссертации В силу теоретической специфики диссертационной работы основным методом исследования в ней является анализ источников. Обращение к конкретным наблюдаемым феноменам повседневного мира (Глава III) носит иллюстративный характер и нацелено на прояснение границ применимости фрейм-анализа в прикладных исследованиях. С учетом поставленных задач мы можем выделить четыре группы релевантных для нашего исследования теоретических и методологических ресурсов.

В первую группу входят работы самого И. Гофмана и авторов, чьи идеи были задействованы им при разработке концепции фрейм-анализа18. Это «твердое ядро» используемых в диссертационном исследовании источников.

Вторую группу релевантных текстов образуют работы по социологии повседневности, задающие контекст теории фреймов, – без обращения к ним невозможна кодификация фрейм-анализа. Это, прежде всего, исследования П. Бурдье, Г. Гарфинкеля, и Э. Гидденса19, работы П. Уинча и М. Фуко.

Третья группа источников наиболее многочисленна. Сюда входят все релевантные интерпретации теории фреймов, служащие основанием нашего историко-теоретического анализа, а также актуальная критика работ И. Гофмана.

Наконец, четвертая группа релевантных текстов – это работы, используемые для развития идей фрейм-анализа, исследования непосредственных учеников Гофмана21, его критиков22 и тех авторов, чьи тексты помогли James W. Principles of Psychology. Vol. 2. NY.: Dover Publication, 1950. Ch. 21. Gurwitsch A. The field of consciousness. Pittsburgh: Duquesne University Press, 1964. Бейтсон Г. Экология разума.

Избранные статьи по антропологии, психиатрии, эпистемологии / Пер. с англ. М.: Смысл, 2000.

Витгенштейн Л. Философские исследования // Витгенштейн Л. Философские работы. М.: Гнозис,

1994. Шюц А. О множественности реальностей // Социологической обозрение. 2003. Том 3. №2.

Шюц А. Символ, реальность и общество // Избранное: Мир, светящийся смыслом / Пер. с нем. и англ. М.: РОССПЭН, 2004.

См., например: Бурдье П. Практический смысл. / Пер. с фр. А.Т. Бибкова, Е.Д. Вознесенской, С.Н. Зенкина, Н.А. Шматко; отв. ред. пер. и послесл. Н.А.Шматко. М.-СПб.: Алетейя, 2001.

Бурдье П. Социология политики / Пер. с фр. Н.А. Шматко / Сост., общ. ред. и предисл. Н.А.

Шматко. М.: Socio-Logos, 1993. Garfinkel H. Studies in Ethnomethodology. New Jersey: Prentice-Hall,

1967. Garfinkel H. Ethnomethodology’s program: Working out Durkheim’s aphorism. NY.: Rowman & Littlefield, 2002. Гидденс Э. Устроение общества. Очерк теории структурации. М.: Академический проект, 2003.

Значимые для диссертационного исследования тексты западных комментаторов представлены в фундаментальных сборниках: Erving Goffman: Vol. 1-4. Sage Masters of Modern Social Thought / Ed.

by G.A. Fine, G. Smith. London: Sage Publications, 2000. Goffman’s legacy / Ed. by A. J. Trevino. NY.:

Rowman & Littlefield, 2003. Из исследований отечественных авторов, посвященных творчеству И.

Гофмана, сюда входят уже упомянутые выше работы Л.Г. Ионина, А.Д. Ковалева, Г.С. Батыгина, И.Ф. Девятко, Е.И. Николаевой.

Zerubavel E. Ibid.

Denzin N., Keller Ch. Frame Analyses Reconsidered // Contemporary Sociology. 1981. V. 10. No. 1. P.

«отточить» исследовательские инструменты, предлагаемые теорией фреймов. В частности, работы Б. Латура23, из отечественных авторов – А.Ф. Филиппова24.

Научная новизна исследования Научная новизна диссертационного исследования отражена в следующих положениях.

1. Проведена кодификация теоретических ресурсов современной социологии повседневности. Выявлены базовые аксиомы и фундаментальные концептуализации двух теоретических перспектив – «теории практик» и «теории фреймов».

2. Проведена историко-теоретическая реконструкция концепции фрейманализа И. Гофмана. Проанализированы «точки пересечения» собственно социологической теории фреймов и иных (психологических, лингвистических) версий фрейм-анализа.

3. Исследовательская логика фрейм-аналитического подхода применена к самой теории фрейм-анализа для исследования форм ее бытования в повседневном обиходе социологии. Таким образом, обозначены перспективы использования теории фреймов на стыке двух дисциплинарных областей:

социологии повседневности и социологии знания.

4. Предложены модели анализа элементарного повседневного события – обыденного жеста – в логике теории фреймов. Полученные выводы использованы для решения фундаментальной теоретической задачи современной социологии повседневности – задачи соотнесения знаковых и материальных контекстов наблюдаемых событий.

5. Проведена доработка теории фреймов, ее обогащение иными, родственными ей теоретическими ресурсами, в частности, ресурсами когнитивной социологии, акторно-сетевой теории, теории социальных событий.

Обновлен и систематизирован словарь основных рабочих концептов фрейманализа.

Практическая значимость исследования Представленные в диссертации результаты могут быть использованы для дальнейших исследований как в области истории социологии (для осмысления развития микросоциологии в последней трети ХХ века), так и в области Latour B. On interobjectivity // Mind, Culture, and Activity: An International Journal. 1996. Vol. 3.

Филиппов А.Ф. Теоретические основания социологии пространства. М.: Канон-Пресс-Ц, 2003.

Филиппов А.Ф. К теории социальных событий // Логос №5 (44). 2004.

прикладных и теоретических исследований (изучение повседневных контекстов взаимодействия, анализ пространственно-временных рамок повседневных событий и т.д.) Представленный в работе теоретический материал может использоваться при разработке лекционных курсов по социологии повседневности, методологии микросоциологических исследований, современной социальной теории.

Апробация результатов исследования Основные положения диссертации были апробированы в научных публикациях автора и в рамках авторского курса «Социология повседневности», валидированного Манчестерским университетом (University of Manchester), Государственным университетом – Высшей школой экономики и Московской школой социальных и экономических наук. Результаты диссертационного исследования были также представлены в докладах, сделанных автором на международных конференциях МВШСЭН «Векторы развития современной России» (Москва, 2004, 2005) и международном симпозиуме МВШСЭН «Пути России: проблемы социального познания» (Москва, 2006). Историкотеоретическая составляющая диссертационного исследования обсуждалась на семинаре Института гуманитарных историко-теоретических исследований ГУВШЭ.

Отдельные положения диссертации, связанные с использованием фрейманализа как метода исследования повседневных взаимодействий, были апробированы автором в рамках работы миссий международного наблюдения ОБСЕ на выборах в Албании (2005) и в Боснии и Герцеговине (2006).

Структура работы Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии.

Структура работы обусловлена тремя сформулированными выше задачами исследования. Первая глава нацелена на решение задачи кодификации фрейманализа как теоретического ресурса социологии повседневности. Вторая глава – собственно, историко-теоретическая – посвящена теории фреймов И. Гофмана, анализу ее проблематики, основного концептуального аппарата и форм бытования теории в многочисленных академических интерпретациях. Третья глава относится к области прикладной теории, в ней фрейм-анализ используется как инструмент аналитического наблюдения повседневной событийности, указываются возможные перспективы развития теории фреймов за счет обогащения ее другими теоретическими ресурсами.

Каждой главе диссертации предпослано краткое изложение ее содержания;

каждая глава завершается обзором полученных в ней результатов. Основные итоги диссертации находят свое выражение в глоссарии, изъяснении ключевых понятий, с которыми работает фрейм-аналитическая социология повседневности.

Это позволяет в заключительной части работы сформулировать ряд предложений относительно направления дальнейших исследований.

Основные положения, выносимые на защиту

1. Теория фреймов не является однородным теоретическим построением.

Это комплекс концепций, наследующих аналитической традиции исследования повседневного мира и ориентированных на изучение архитектоники контекстов элементарных наблюдаемых событий. Центральное место среди этих построений занимает концепция фрейм-анализа И. Гофмана.

2. Категория «фрейма» противостоит категории «практики». Фрейм-анализ является подходом, альтернативным подходам современной практикоориентированной социологии повседневности (представленными в работах П. Бурдье, Э. Гидденса, Г. Гарфинкеля). Теория практик и теория фреймов – конкурирующие исследовательские проекты, их разделяет аксиоматика, оптика и логика исследования.

3. Продолжая линию аналитических исследований повседневного мира, фрейм-анализ в то же время противопоставляет себя «онтологистской программе» в социологии повседневности (У. Джемс, А. Шюц), рассматривающей повседневную реальность как верховный и замкнутый «субуниверсум» (или «конечную область смыслов»). В релятивистской исследовательской программе И. Гофмана разрабатываются принципиально иные решения проблемы природы повседневной реальности.

4. Благодаря чувствительности концепции фрейм-анализа к проблематике границ повседневной реальности и ее связи с другими метаконтекстами (в частности, с метаконтекстом научного теоретизирования) она приобретает специфическую самореферентность – теория фреймов применима к исследованию фреймов социальной теории. Таким образом, обращение к фрейм-анализу открывает перспективу систематического изучения повседневного обихода науки.

5. Повседневный мир, исследуемый через призму теории фреймов, обнаруживает свойства, долгое время не попадавшие в поле зрения социальной теории: репрезентативность контекстов повседневных взаимодействий, изоморфизм воспринимаемых событий и схем их восприятия, гомологию материальных и знаковых порядков интеракции.

Основное содержание работы

Во Введении обосновывается актуальность и степень разработанности заявленной темы, формулируются цель и задачи диссертационного исследования.

Основная задача Главы I – кодификация теоретических ресурсов социологии повседневности и определение того места, которое занимает среди них теория фреймов. Интерес к повседневности в современной социальной теории возрождается под знаком «практического поворота» (practice turn) – обособления мира обыденных рутинных действий в самостоятельную область исследований и попыток формирования нового теоретического консенсуса на основе понятия «практики»25. По мере того, как это понятие занимает все более заметное место в современной социологии, мир повседневности вновь становится актуальным предметом социологического исследования. Впрочем, если в прежних – феноменологических и неомарксистских – версиях социологии повседневности речь шла о страте «жизненного мира» (Lebenswelt), представляющей собой «верховную реальность» человеческого существования, то теперь повседневность возвращается в образе вместилища рутинных практик, своеобразной арены нерефлексивных действий.

Первая часть Главы I посвящена рассмотрению базовых концептуализаций практико-ориентированной социологии повседневности. Практикоориентированная социология представляет собой совокупность исследовательских программ, выстроенных на фундаменте понятия «практики» и находящихся сегодня в мэйнстриме социологических исследований повседневного мира. Более остальных социологической концептуализации «практики» способствовали работы трех современных теоретиков: П. Бурдье, Э. Гидденса и Г. Гарфинкеля.

Разработанные ими теории наследуют различным философским традициям, но эти построения объединяет общая аксиоматика, практическое действие в них наделяется тремя конститутивными чертами:

Оно является доминирующим в мире обыденной, повседневной жизни и тем скрепляет фундаментальный уровень совместного существования людей;

Практическое действие принципиально отлично от действий рефлексивных, осмысленных, продиктованных разумом или долгом;

De Certeau M. The practice of everyday life / Translated by S. Rendall. Berkeley: University of California Press, 1984. Part I. Schatzki T. Social practices: a Wittgensteinian approach to human activity and the social, New York: Cambridge University Press, 1996. The practice turn in contemporary theory / ed. by T. Schatzki et al. New York: Routledge, 2001.

Практика находится вне оппозиции «субъективной/объективной»

определенности, она располагается по ту сторону «внутреннего» и «внешнего», будучи диалектически «в себе и для себя определенной» и, одновременно, внешне детерминированной.

Первые две формулировки принадлежат Д. Юму, в эмпиристской философии которого впервые была обоснована автономия практического акта26.

(Здесь мы говорим о «практическим акте» как о концепте, близком по значению современному социологическому понятию практики; именно поэтому «точкой отсчета» в истории разработки данного понятия являются труды Юма, а не, к примеру, сочинения Аристотеля.) Практическое действие противопоставляется действию рефлексивному, субъективно осмысленному (эта часть юмовского наследства была востребована П. Бурдье), практическое сознание – сознанию дискурсивному (данный тезис развивает Э. Гидденс). Последняя дефиниция – преодоление субъект-объектной дихотомии, «интенция внеположности» – связана с работами Г. Гегеля и предложенной им идеей «практического чувства»27.

Таким образом, «теории практики» не являются монолитной теоретической конструкцией, но представляют собой совокупность таких конструкций, выстроенных на фундаменте общей базовой концептуализации (понятии «практики» и сопряженных с ним дотеоретических интуиций).

Параграф завершается критическим анализом тех тенденций, которые возникают в социологии повседневности как следствие развития практикоориентированных исследовательских проектов. Одна из этих тенденций – деконтекстуализация практического действия, «размывание» самого понятия повседневного контекста. По справедливому замечанию И.Ф. Девятко в современной социальной теории «практика превращается в собственный критерий осмысленности, истинности и справедливости, так что невозможно определить, где проходят ее границы»28. Одним из ведущих теоретических мотивов практико-ориентированной социологии является «интенция внеположности», диктующая курс на устранение, «снятие» фундаментальных оппозиций социологического мышления, опирающихся на различение «внутреннего» и «внешнего». Тезис «внутри то же, что и снаружи» приводит с одной стороны к неразличимости действия и его контекста, с другой – к «имманентизации» предмета социологии повседневности. Повседневное Юм Д. Трактат о человеческой природе // Д. Юм Сочинения в двух томах. Т. 2. М.: Мысль, 1996.

Гегель Г.В.Ф. Философия духа // Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философских наук: в 3 т. / Отв.

Ред. Е.П. Ситковский. М.: Мысль, 1977.

Девятко И.Ф. Социологические теории деятельности и практической рациональности. М.:

Аванти плюс, 2003. С. 298.

оказывается синонимом «посюстороннего», имманентного, а социология повседневности становится «здесь-и-сейчас-социологией».

Проблема повседневного контекста – центральная проблема другого теоретического ресурса социологии повседневности – теории фреймов.

Собственно, термин «фрейм» и является собирательным обозначением контекста.

Но если в практико-ориентированных теориях точкой отсчета является сам практический акт, уже содержащий в себе условия своего свершения или конституирующий их в процессе осуществления, то в фокусе теории фреймов находится контекст практического акта – контекст, наделенный относительно автономным, независимым от конкретных практик существованием.

Во втором параграфе мы обращаемся к базовым концептуализациям, общим для кибернетической (М. Минский), психологической (Г. Бейтсон), лингвистической (Ч. Филлмор) и социологической (И Гофман) версий фрейманализа. Во всех этих подходах фрейм определяется как

Структура, устойчивая и относительно статичная;

Когнитивное образование, элементами которого являются когниции (знания) и экспектации (ожидания);

Схема репрезентации, т.е. репрезентирующая и значащая форма.

Социологическая теория фреймов опирается на понимание повседневного контекста, сформулированное в прагматистской и феноменологической философских традициях.

Поэтому идея фрейма дополняется в ней идеей метаконтекста или «системы фреймов»:

Контексты организованы в метаконтексты (frameworks). Одним из таких метаконтекстов является повседневная реальность, как совокупность рутинных социальных взаимодействий.

Здесь прослеживается аналогия между понятием «системы фреймов» и классическими понятиями «субуниверсума» (У. Джемс), «конечной области смыслов» (А. Шюц) и «порядка существования» (А. Гурвич).

«Фрейм» и «практика», как базовые концептуализации, сообщают выстроенным с их использованием теоретическим конструкциям, специфическую логику анализа повседневной социальной реальности. Обе эти логики привлекают исследовательское внимание к миру повседневности как совокупности практических действий, совершаемых в некотором социальном контексте. Однако проблематизация этого контекста и способы его включения в аналитические схемы у теоретиков практик и теоретиков фреймов принципиально различны.

Таким образом, понимание контекста повседневного действия – есть одновременно точка расхождения двух теоретических перспектив и зона наибольшего напряжения, возникающего при их сопоставлении.

В третьем параграфе подводится итог сопоставлению двух исследуемых теоретических перспектив социологии повседневности, сфокусировав анализ на проблеме повседневного контекста – по-разному формулируемой и решаемой в теории фреймов и теории практик.

В теориях практик контекст практического акта, либо неразрывно спаян с самим практическим актом, что делает невозможным его анализ как самостоятельного феномена (эффект элизии в теории структурации), либо находится с этим практическим актом в рекурсивных и индексичных отношениях (решение, предложенное в этнометодологии). В основе такой интерпретации соотношения повседневного действия и контекста его осуществления лежит метафорика «фигуры и фона». Напротив, в теории фреймов контекст обладает автономным и независимым от контекстуализированного практического акта статусом. Он не сводится ни к содержанию действия в фрейме, ни к содержанию действий за фреймом.

Соответственно, повседневная социальная реальность трактуется не как арена нерефлексивных практических актов, а как «машинерия контекстов», форматирующих межличностные взаимодействия. Эти контексты связаны друг с другом отношениями репрезентации. В основе такого определения лежит метафорика «значащей формы».

Решение, предложенное в теории фреймов, – аналитика повседневного контекста как автономной «формы» взаимодействия, нередуцируемой к его «содержанию» – ценно именно тем, что открывает исследователю перспективы преодоления ограниченности практико-ориентированных подходов, сообщая социологии новые импульсы в исследовании и интерпретации повседневного мира. Составляя реальную альтернативу теориям практик, теории фреймов позволяют вернуть в социологические исследования повседневного мира идею трансцендентного измерения обыденной социальной реальности. В этом отношении теория фреймов продолжает феноменологическую традицию социологического анализа.

Таковы в общих чертах результаты первого этапа диссертационного исследования – кодификации теоретических ресурсов социологии повседневности. Теория фреймов занимает среди них одно из центральных мест, вооружая исследователя категориальным аппаратом, предназначенным для изучения повседневных контекстов.

В числе многообразных теоретических построений, объединенных логикой фрейм-аналитического исследования, выделяется концепция, ставшая для социологии повседневности классической. Первоначально изложенная И. Гофманом в работе «Анализ фреймов», эта социологическая версия фрейманализа нашла затем свое применение в социолингвистических, социальнопсихологических, когнитивных исследованиях. Работам Ирвинга Гофмана посвящена вторая глава диссертации.

Глава II открывается анализом современных интерпретаций работ И. Гофмана (прежде всего интерпретаций «интеракционистских» и «структуралистских»), продолжается рассмотрением основной проблематики его теории фреймов и завершается исследованием того, как предложенная Гофманом версия социологии контекста может быть использована для изучения контекстуализации самого гофмановского наследия, бытования его концепции в повседневном обиходе науки.

Книга Ирвинга Гофмана «Анализ фреймов: эссе об организации повседневного опыта» выбивается из многих канонов – она не характерна для американской социологии 70-х, не характерна для Чикагской школы, одним из наследников которой Гофман считался ранее, и более того – она не характерна для самого Гофмана. В предшествующих работах И. Гофман старательно избегал «абстрактного теоретизирования» и ограничивал собственные теоретические претензии обобщением и систематизацией результатов анализа конкретных наблюдений повседневной жизни. Однако «Анализ фреймов» изобилует интерпретациями феноменологических теорий А. Шюца и А. Гурвича, «обыгрыванием» тем лингвистической философии Л. Витгенштейна, многочисленными заимствованиями из теоретических работ по социолингвистике (от Дж. Остина до Р. Якобсона), развитием положений классических (У. Джемс) и современных (Г. Бейтсон) психологических концепций. За внешней эклектичностью «Анализа фреймов» скрывается попытка создания фундаментальной социологической теории, нацеленной на изучение архитектоники повседневных контекстов в их когнитивных, материальных, языковых аспектах. Ни в одной своей работе до «Анализа фреймов» (и, заметим, ни в одном тексте после него) Гофман не предпринимал столь же масштабных «наступлений» на основные проблемы социальной теории.

Работы И. Гофмана – от изложения социальной драматургии до создания фрейм-анализа – стали (и продолжают становиться) предметом многочисленных интерпретаций, из которых во второй главе подробно рассматриваются два наиболее заметных прочтения – интеракционистское и структуралистское.

«Структуралистская ревизия» теории И. Гофмана опирается на поздние его работы, среди которых центральное положение занимает «Анализ фреймов».

Соответственно, возникновение альтернативной интерпретации гофмановских текстов отчасти обусловлено эволюцией взглядов самого Гофмана: отказом от понятия «определения ситуации» в пользу понятия «фрейма», переносом внимания с потоков взаимодействия на форматирующие эти потоки контексты.

Развитая в «Анализе фреймов» идея повседневного контекста как «репрезентативной формы» роднит гофмановский фрейм-анализ с теориями фреймов в психологии и лингвистике. Таким образом, с появлением этой новой концептуализации повседневного контекста, теория Гофмана начинает дистанцироваться от классического интерпретативистского понимания повседневной жизни и одновременно – создает реальную альтернативу зарождающимся теориям практик.

В трактовке Гофмана фрейм – это одновременно и «матрица возможных событий», и «схема интерпретации» событий, присутствующая в любом восприятии. Фреймы организованы в системы фреймов (frameworks). Среди систем фреймов выделяются первичные системы фреймов29. Первичные системы фреймов – это и есть «подлинная реальность», аналогичная «миру рабочих операций» в феноменологической социологии повседневности Шюца. Однако при всей их значимости, первичные системы, составляющие фундамент мира повседневности, не находятся в центре внимания И. Гофмана. Его занимают возможности трансформации, преобразования «настоящей, живой деятельности»

в нечто пародийное, поддельное, «ненастоящее». Основной тип такой трансформации – переключение – представляет собой способ реинтерпретации некоторой деятельности, уже осмысленной в базовой системе фреймов, ее перевод в другую систему координат – вторичную систему. В качестве такой вторичной системы может рассматриваться мир текста, мир сна, мир спектакля, мир состязания и т.д.

Например, церемония свадьбы представляет собой ритуал, в котором, как и во многих обрядах перехода, сконцентрирована метафорика изменения статуса вступающих в брак, отношений их родителей, их собственных отношений. Фразы, движения, перемещения в пространстве – все это подчинено некоторому сценарию и представляет собой превращенную деятельность, отображающую подлинную реальность (предположительно – реальность эпизодов их прежней и будущей повседневной жизни, трансформированной правилами ритуала). Однако включение церемонии свадьбы в театральную постановку добавит еще один слой к уже свершившейся трансформации.

Репетиция подобного спектакля усложнит структуру фрейма, добавив к нему слой «технической переналадки» – жених уже Гофман И. Анализ фреймов: эссе об организации повседневного опыта / Под ред. Г.С. Батыгина и Л.А. Козловой; вступ. статья Г.С. Батыгина. М.: Институт социологии РАН, 2003. С. 81 не просто старается соответствовать образу «молодого» (первый слой) и делает это свое стремление явным для публики (второй слой); он, к тому же, периодически практикуется «для себя», в порядке тренировки (третий слой).

Четвертый слой может добавиться, если на репетицию приедет съемочная группа и «жениху» придется изображать то, как он готовится изображать жениха.

Чем дальше Гофман продвигается в своем анализе фреймированности повседневных событий, тем сомнительнее выглядит тезис об априорной различимости первичных и вторичных систем фреймов, неустранимой дистанции между «копией» и «оригиналом». Каждый следующий слой фрейма – это отражение отражения, перевод в новую систему координат того, что уже выдержало несколько переводов. В итоге Гофман оказывается перед необходимостью ответить на вопрос: как соотносятся между собой трансформированная и нетрансформированная деятельность? В теориях предшественников Гофмана (У.Джемс, А. Шюц) эти области а) замкнуты и

б) онтологически неравноценны: одна из реальностей – реальность мира рабочих операций – обязательно оказывается «базовой», «верховной». Первый тезис Гофман оспаривает еще во введении «Анализа фреймов».

Утверждение Шюца о специфическом «шоке», который мы испытываем при переходе от одного региона жизненного мира к другому (например, когда опускается театральный занавес) сомнительно. Напротив, «не-буквальныереальности» сосуществуют с повседневной деятельностью; трансформация не «нависает» над рутиной, а встроена в нее. Следовательно, жесткой границы между сегментами жизненного мира – такими, например, как мир повседневности и мир кинематографа – нет. Со вторым тезисом все не столь очевидно. Само различение Гофманом «базовых» и «не базовых» систем фреймов указывает на сходство интенций Гофмана и Джемса-Шюца. Онтологическая неравноценность мира фундаментальной деятельности, за которой «ничего не скрывается», и результатов трансформаций изначально принимается на веру. «При доказывании того, что повседневная деятельность снабжает нас своего рода оригиналом, с которым можно сопоставлять разного рода копии, – отмечает Гофман, – предполагалось, что исходная модель является чем-то подлинным, способным к фактическому существованию и в своем бытовании она гораздо прочнее связана с окружающим миром, чем любое изображение»30. Оказалось же, что повседневная жизнь представляет собой многослойное отображение некоего образца или модели, «которые сами являются воплощением чего-то весьма неопределенного в своем бытийном статусе». А, следовательно, между копией и оригиналом нет Там же. С. 679 разницы. В утверждении этого тезиса кроется принципиальное различие между «онтологистской программой» У. Джемса – А. Шюца и «релятивистской программой» И. Гофмана.

Программа социологии повседневности И. Гофмана позволяет само научное знание рассмотреть в перспективе повседневного обихода науки, определенным образом фреймированной коммуникации, в которой разворачиваются стратегии презентации и самопрезентации, происходит контекстуализаия и реконтекстуализация теоретических моделей. Основной методологический императив данной логики – объяснение социального как связи повседневных и неповседневных систем фреймов, мира идей и мира их социального обращения.

Таким образом, в третьем части Главы II мы возвращаемся к выделенным нами ранее интерпретациям гофмановского наследия, уже как предмету фрейманалитического (а не историко-теоретического) исследования. Его задача – объяснить современное бытование идей Гофмана в социальном обиходе науки.

Предложенный категориальный аппарат – «модель классичности», «академическая стигматизация и лейбелинг», «рутинизация классики», «наличное знание социологического рассуждения», «стратегии презентации и фреймы представления классичности», «репрезентативность контекста», «схемы интерпретации классических работ» – это категориальный аппарат аналитической социологии повседневности31.

Теория фреймов И. Гофмана, нацеленная на исследование контекстов повседневного мира, сама встроена в широкий теоретический контекст аналитической социологии повседневности. Каковы перспективы этой области знания? И как именно следует использовать оптику и логику фрейм-анализа в исследованиях повседневности? Эти вопросы должны быть, прежде всего, адресованы области «прикладной теории».

Задача Главы III состоит в апробации и доработке некоторых положений теории фреймов с учетом того развития, которое получили идеи И. Гофмана в современной социальной теории. Ключевыми для логики фрейм-аналитического исследования являются три концепта. Центральной полагается идея наблюдения и сопряженные с ней категории «наблюдателя» и «сообщества наблюдателей».

Наблюдение – процесс осмысленной организации элементов опыта – интерпретируется здесь как процесс конституирования события. Наблюдатель «регистрирует» событие, идентифицирует, определяет и квалифицирует его, помещая в некоторую систему фреймов. Событие, таким образом, является Эта часть диссертации была опубликована в препринтах ИГИТИ ГУ-ВШЭ как самостоятельное исследование: Вахштайн В.С. «Неудобная» классика социологии ХХ века: творческое наследие Ирвинга Гофмана. Препринт WP6/2006/05. М. ГУ-ВШЭ, 2006.

смысловым комплексом, означающим коррелятивное акту наблюдения и интерпретативной схеме единство. Третья базовая концептуализация фрейманализа – собственно, система фреймов, понимаемая как система различений.

События идентифицируются наблюдателем, квалифицируются и помещаются в некоторую систему координат, интерпретативную схему, придающую событию определенность.

Аналитическая социология повседневности, неотъемлемой частью которой является концепция фрейм-анализа, опирается на эпистемологический императив «объективирующей дистанции» – требование отстранения от повседневного, знакомого, близкого мира. Эта дистанция неразрывно связана с признанием приоритета идеи наблюдения (в частности, над идеей действия). Понятия наблюдения, события (конституируемого наблюдением) и фрейма (коррелятивного событию) составляют «твердое ядро» концептуализаций, предложенных в концепции фрейм-анализа.

Событие, как элемент повседневного мира и как «содержимое» фрейма, сочетает два трудно совместимых определения: «свершение в пространстве и времени» и «смысловой комплекс, коррелятивный наблюдению». В такой двойственности дефиниции угадывается та же «раздвоенность», что и в определении фрейма И. Гофманом (фрейм, как «матрица событий» и как «интерпретативная схема», применяемая наблюдателем для идентификации событий).

Центральная часть Главы III посвящена фрейм-аналитическому исследованию обыденного жеста – жеста пассажира прогулочного катера, «салютующего» незнакомым людям на набережной. Такой жест рассматривается как пример элементарного фреймированного события, обладающего смысловой и физической определенностью. Соответственно, обыденное событие рассматривается либо в качестве знака, либо в качестве пространственновременного элемента социальной жизни, а его контекст – либо в качестве схемы интерпретации, либо в качестве материального, физического контекста.

В первом случае событие встраивается в ряд изоморфных ему (т.е., сходных по форме, но не связанных непосредственно) событий. Жест пассажира катера оказывается в одном ряду с жестом человека, салютующего проходящему поезду.

Во втором случае анализируемое событие описывается через его связь с иными событиями, которые выполняют по отношению к данному функцию «прототипа»

или, напротив, являются его «копией». Такая постановка проблемы открывает две перспективы развития фрейм-анализа – «семиотическую» (поиск отношений сигнификации, связывающих трансформированные и нетрансформированные события) и «материально-ориентированную» (изучение материальных объектов, вещей, структурирующих повседневную событийность).

Выбор в пользу одной из двух стратегий определения «фрейма» и «события»

предполагает выбор одной из двух логик анализа, названных здесь «логикой сигнификации» и «логикой материального». Логика сигнификации – традиционная для гофмановской теории фреймов перспектива исследования повседневности. Логика материального является результатом пересмотра гофмановской теории фреймов и до определенной степени альтернативна логике сигнификации; она акцентирует материальность фрейма как физического контекста и пространственно-временные характеристики повседневного события как наблюдаемого свершения в пространстве и времени. Выбор перспективы – это, своего рода, «фокусировка» фрейм-анализа как инструмента социологического исследования повседневного мира.

Проведенное исследование обыденного жеста носит иллюстративный характер. Способы рассуждения, названные здесь «логикой материального» и «логикой сигнификации», на разных уровнях, но сходным образом ставят одну и ту же проблему, центральную для теории фреймов – проблему элементарного состава повседневного мира. В случае анализа материальных оснований повседневных событий в фокусе оказывается дискретность пространственновременных элементов социальной жизни, отделенных друг от друга многочисленными «скобками» – звонками, перерывами на обед, ритуальными действиями приветствия и прощания, а также стенами, дверьми и тонированными стеклами автомобилей. Жест пассажира катера в данной логике рассмотрения предстает элементарным событием в силу того, что является актом переключения режима релевантности физического контекста и прерывания рутины. На уровне анализа отношений сигнификации речь заходит о принципиально ином типе элементарности – об элементарности смысловых единств. И здесь мы возвращаемся к дискретности самого «словаря повседневности». Жест пассажира катера оказывается элементарным событием, потому что в соответствие ему приводится другое элементарное событие, которое является его «нетрансформированным прототипом».

В логике материального повседневный мир предстает онтологически дискретным, в логике сигнификации – дискретизированным актами наблюдения и помещения зафиксированного наблюдателем события в тот или иной фрейм.

Событие, как элемент повседневного мира, оказывается производным от двух типов дискретности – дискретности «материала» и дискретности «словаря». Такая постановка вопроса приводит к спору о соотношении материальных и символических порядков, разгоревшемуся в современной социальной теории32 и позволяет сформулировать ряд новых решений этой проблемы, связанных, в частности, с обнаружением гомологий – различных форм фреймового изоморфизма. Гомология «контекстов интерпретации» и «контекстов свершения»

позволяет на качественно ином уровне поставить вопрос об элементарном составе повседневного мира и обозначить возможные ответы на этот вопрос средствами теории фреймов.

В Заключении диссертационной работы подводятся итоги исследования, приводится глоссарий основных понятий теории фреймов, обозначается круг поставленных проблем и предложенных решений, а также проблем, требующих дальнейшего исследования. В каждой из трех затронутых областей, по соображениям консистентности текста, были вынесены за скобки некоторые проблемы, имеющие непосредственное отношение к теории фреймов. В области метатеории – это проблема взаимовлияния лингвистических и социологических концепций фрейм-анализа, решение которой может открыть продуктивные возможности синтеза теорий, объединенных общей аксиоматикой, но разъединенных дисциплинарными границами. Другая актуальная проблема в этой же области: разработка метафорики «контекста как формы» (объединяющей, например, работы И. Гофмана и Г. Зиммеля с некоторыми современными теориями – например, с «социальной топологией» Джона Ло), такое исследование позволило бы проследить эволюцию «социологического формализма», как стиля мышления.

В историко-теоретической части исследования не рассмотрены вопросы, касающиеся влияния на гофмановскую концепцию некоторых идей структуралистской лингвистики и ответного влияния теории фрейм-анализа на исследования дискурсивных порядков. В области прикладной теории повседневности требует более серьезной проработки вопрос о границах использования фрейм-анализа для исследования проблематики повседневного обихода науки, различных форм связи повседневных событий, отношения знаковых и материальных порядков. Эти проблемы составят предмет нашего дальнейшего исследования.

См., например: Pels D., Hetherington K., Vandenberghe F. The status of the object: performances, mediations and techniques // Theory, Culture and Society. № 5/6. Vol. 19. 2002. Латур Б. Когда вещи дают сдачи: возможный вклад «исследований науки» в общественные науки / Пер. с англ.

О. Столяровой // Вестник МГУ. «Философия». №3. 2003. Harre R. Material objects in social world // Theory, Culture and Society. № 5/6. Vol. 19. 2002. Latour B. On interobjectivity // Mind, Culture, and Activity: An International Journal. № 4. Vol. 3. 1996.

Law J. Objects, Spaces and Others. Working papers of Lancaster University, 2000.

1. Вахштайн В.С. [Рец] Сумерки глобализации // Человек. 2005. №2. (0,5 а.л.)

2. Вахштайн В.С. Книга о «реальности» социальной реальности: И. Гофман Анализ фреймов: эссе об организации повседневного опыта: Пер. с англ. /

Под ред. Г.С. Батыгина и Л.А. Козловой; вступ. Статья Г.С. Батыгина. М.:

Институт социологии РАН, 2003 // Социологический журнал. 2004. №3/4.

3. Вахштайн В.С. Интеракционистские и структуралистские интерпретации наследия Ирвинга Гофмана // Социологический журнал. 2003. №3. (1 а.л.) Другие работы, опубликованные автором по теме кандидатской диссертации

4. Вахштайн В.С. [Рец.] Социология повседневности Ирвинга Гофмана: от «практики» к «фрейму»: И. Гофман Анализ фреймов: эссе об организации повседневного опыта: Пер. с англ. / Под ред. Г.С. Батыгина и Л.А. Козловой; вступ. Статья Г.С. Батыгина. М.: Институт социологии РАН, 2003 // Социологическое обозрение. 2007. №1. (1 а.л.)

5. Вахштайн В.С. «Неудобная» классика социологии ХХ века: творческое наследие Ирвинга Гофмана. Препринт WP6/2006/05. М. ГУ-ВШЭ, 2006.

6. Вахштайн В.С. К аналитике повседневного события // Материалы международного симпозиума «Пути России». М.: МВШСЭН, 2006. (1 а.л.)

7. Вахштайн В.С. Возможна ли социальная теория «жизненного мира»?

Реактуализация проблемы // Векторы развития современной России:

Международная научно-практическая конференция. М.: МВШСЭН, 2005.

8. Вахштайн В.С. Возвращение материального. «Пространства», «сети», «потоки» в акторно-сетевой теории // Социологическое обозрение. 2004.

Т.3. №4. www.sociologica.ru/articles.html (2 а.л.)

9. Вахштайн В.С. Кризис «социетального» и фрейм-анализ повседневности // Векторы развития современной России: Международная научнопрактическая конференция. М.: МВШСЭН, 2004. (0,2 а.л.)

10. Вахштайн В.С. Социологическая теория Ирвинга Гофмана: два прочтения // Социологическое обозрение. 2003. Т.3. №3.

СОТРУДНИЧЕСТВА УЧЕНЫХ КАЗАНСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО УНИВЕРСИТЕТА В 20-Е – 30-Е ГОДЫ ХХ В. Казанский (Приволжский) федеральный университет Е-mail: rimmaravilevna.bakeeva@ram...» слово (словосочетание). Сначала укажите ответы в тексте рабо...» характере и требованиях к экзамену по философии при поступлени...» странных прибора – склеенные пчелиИС содержала шесть элементов – четыре так называемых ным воском на стеклянной подложке устройства из м...»

«Аналитический обзор 07.09.2005.от бурного роста к респектабельности S&P/Moody’s B+ (Стабильный) / Ba2 (Стабильный) 5 000 000 000 рублей Cрок обращения 5 лет, оферта – 18 месяцев Справедливая величина первого купона по новому выпуску облигаций Банка «Русский Стандарт» (БРС) оценивается нами на уровне 8-8.5% годовых, что соответст...»

«Ольга МИТИНА, Виктор ПЕТРЕНКО Динамика политического сознания как процесс самоорганизации 1 Чем более развита система (в нашем случае общество), тем больше степеней свободы в развитии она имеет. Развитие цивилизации не эквифинально в смысле существования одного наперед заданного состояния, а многовариантно. Чем более развито госу...»

Киров Вестник Вятского государственного университета ББК 74.58я5 В 38 Главный редактор В. Н. Пугач, кандид...»

«ВЕСТНИК Екатеринбургской духовной семинарии. Вып. 1(5). 2013, 134–149 А. В. Мангилева СОВРЕМЕННАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ ИСТОРИИ ДУХОВНОГО СОСЛОВИЯ В РОССИИ XIX - НАЧАЛА ХХ В.* В статье рассматриваются основные направления современной историографии истории духовного сословия в синодальный период. Анализ предпринят на материале...»

«Виктор Рубель Тайные пси-войны России и Америки: от Второй мировой до наших дней Серия «Черные страницы истории» Текст предоставлен правообладателем http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=6447998 Рубель, Виктор Тайные пси-войны России и Америки: от Второй мировой до...»

«к Рит и к А Мурат Султанбеков кандидат филологических наук, член Союза писателей Казахстана УРОКИ АБИША ЖИРЕНЧИНА Ученые труды литературоведа, историка, краеведа Абиша Жиренчина – известного общественного деятеля и крупнейшего у...»

«СРАВНИТЕЛЬНАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ВЕЛИКОЙ ДЕПРЕССИИ 1929 Г. И ЭКОНОМИЧЕСКОГО КРИЗИСА 2008 Г. НА ПРИМЕРЕ США Хамматова А. А. Амурский Государственный университет Благовещенск, Россия COMPARISON OF THE GREAT DE...»

«ОАО Гамма официальный представитель The Clay and Paint Factory в России Продукция компании The Clay and Paint Factory бренд Цернит История компании The Clay and Paint Company Фирма Bodson&Nelis организована в 1923 году, примерно в те же го...»

«1 Khisamutdinov, Amir Russian Waves on the Pacific (China, Korea, Japan and Pacific shores of USA. The paper has been describing the history of international relations in the Asian-Pacific Region and the Russian exodus to other countries for more than a quarter century. Also paper provides a comprehensive analysis of the a...»

Сергей Александрович кандидат экономических наук, заведующий отделом экономической аналитики при...»

2017 www.сайт - «Бесплатная электронная библиотека - разные матриалы»

Материалы этого сайта размещены для ознакомления, все права принадлежат их авторам.
Если Вы не согласны с тем, что Ваш материал размещён на этом сайте, пожалуйста, напишите нам , мы в течении 1-2 рабочих дней удалим его.

Как засмущать девушку?
Как реагировать на ее колкости так, чтобы
остаться в выигрыше?
Как правильно прикалываться над девушкой?
Как правильно хвалить девушку?
Как реагировать на похвалу?
Как обойти ее «пафос»?

Введение

Оценочный Фрейм (ОФ) – это практическая техника общения, которая пригодится тебе во всех сферах жизни, а не только при общении с девушками. С помощью ОФ ты сможешь достойно общаться с кем угодно, не позволяя кому-то ставить себя в разговоре выше тебя.

Применительно к соблазнению, эта техника хороша тем, что позволяет собрать воедино всевозможные способы ответов на женские bitch-shield (защита ), негхиты, просто подколы, приколы, похвалу и даже отчасти комплименты. Кроме того, ОФ очень хорошо применяется в спорах и всяких конфликтных ситуациях.

Как видно из всего вышесказанного, ОФ – это универсальная техника, которая пригодится любому человеку в любой сфере жизни. Эта техника позволит тебе не уронить себя в любой ситуации и, при необходимости, разнести собеседника в пух и прах или же наоборот, построить хорошие отношения.

Что такое фрейм?

Фрейм (от англ. ”frame” – рамка) – определенная абстрактная рамка, в пределах которой происходит общение собеседников. Фрейм определяет адекватность поведения собеседников т.к. в каждом фрейме есть свои роли. Если человек ведет себя не в соответствии со своей ролью в конкретном фрейме, он ведет себя неадекватно. Если собеседники меняются ролями, то фрейм переворачивается.

Все фреймы делятся на универсальные
и конкретно-ситуативные.

Конкретно-ситуативные предполагают определенную ситуацию, универсальные же могут присутствовать в любой ситуации.

Например, рассмотрим фрейм «Ученик-учитель». Это конкретно-ситуативный фрейм. Он предполагает 2 роли: ученика и учителя. Учитель должен учить и наставлять, ученик должен внимательно слушать и выполнять.

Если ученик начинает, например, общаться с учителем фамильярно, он нарушает фрейм, т.е. ведет себя неадекватно. Если же ученик сам начинает учить учителя чему-то, что он знает лучше, то он переворачивает фрейм – они меняются ролями. Еще примеры конкретно-ситуативных фреймов: «Отец-сын», «два друга», «продавец-покупатель» и т.п.

Оценочный же фрейм относится к числу универсальных фреймов. Он может присутствовать в любом конкретно-ситуативном фрейме.

ОФ содержит следующие роли: Оценивающий и Оцениваемый.

Кто обычно открыто оценивает другого? — Обычно это тот, кто стоит выше: начальник подчиненного, учитель ученика и т.п. Соответственно в рамках ОФ Оценивающий стоит выше Оцениваемого.

Теперь понятно, почему в общении с девушкой невыгодно оказываться в роли Оцениваемого, т.е. позволять вешать на себя ОФ? Гораздо выгоднее самому быть в роли Оценивающего. Но для этого необходимо разобраться с тем, какие бывают виды ОФ, и какие бывают подводные камни (а их немало).

Положительный и отрицательный ОФ

Можно выделить два вида ОФ:
1. Отрицательный (-ОФ) (со знаком «минус»)
2. Положительный (+ОФ) (со знаком «плюс»)

Отрицательный ОФ – это то, что в простонародье называется «чмырить». Крайним случаем (-ОФ) являются оскорбления. При навешивании (-ОФ), Оценивающий оценивает Оцениваемого, выявляя в нем те или иные недостатки.

Например:
«ты когда куртку последний раз мыл?»,
«ты часто бреешься?» (у тебя куртка грязная и сам ты за собой не следишь),
«ты со мной не смотришься» (ты урод),
«мне нечего тебе сказать» (ты недостоин того, чтобы я с тобой говорила) и т.п.

(-ОФ) – довольно объемный фрейм, и включает в себя и такие фразы: «упал. отжался» (постановка себя выше), «ты мне напоминаешь клоуна» (оценка поведения) и т.п. Вообще, любая оценка человека с негативным выводом или постановка себя выше с отрицательным выводом относится к (-ОФ).

Положительный ОФ – это то, что называется «похвала». Опять же, кто кого обычно хвалит? Вышестоящий нижестоящего. «Умница, дочка!» — классический пример (+ОФ). Любая похвала – это оценка сверху-вниз, но только положительная.

Также к ОФ относится любая фраза, содержащая в себе слова положительной или отрицательной оценки: «хорошо», «плохо», «умный», «глупый», «прекрасно», «паршиво», «замечательно», «ужасно» и т.д.

При общении крайне невыгодно быть Оцениваемым, независимо от того, (-ОФ) это или (+ОФ) потому что в любом случае Оцениваемый оказывается по роли ниже Оценивающего.

Примеры ситуаций с ОФ, не касающиеся соблазнения:

Студент на экзамене
Политик перед телекамерой
Артист на сцене
Соискатель работы на собеседовании
И т.п.

Переворот Отрицательного Оценочного Фрейма

Раз быть Оцениваемым так невыгодно, встает логичный вопрос: а как быть, если ты уже попал в эту роль? Ведь девушки очень любят «отшивать» при помощи ОФ, да и вообще подкалывать при общении и, безусловно, тебе это никоим образом в плюс не идет.

На этот случай есть специальная техника, которая называется «Переворот ОФ». При помощи этой техники ты меняешься с девушкой местами – ты становишься Оценивающим, а она – Оцениваемым. Правда, выгодная техника? Теперь ты можешь выкрутиться из любой ситуации, да еще и смутить, обескуражить и заинтересовать девушку с которой общаешься! И не надо заучивать никаких нег-хитов «на все случаи жизни» и прочей лабуды, все в разы проще!

Выделяются 4 основных способа Переворота ОФ:

1. «Специалист»
2. «На себя посмотри»
3. «А у тебя…»
4. «Да, я такой»

Способ «Специалист» строится вот на чем. Допустим, тебя оценили по какому-то признаку. Например, «Ты часто бреешься?». Дальше ты берешь этот признак, и даешь понять Оценивающему, что не ему тебя судить. В нашем примере: «А ты что у нас, парикмахер, что ли?»

Второй способ — «На себя посмотри» . Твоя задача – найти у Оценивающего схожий признак, в котором он не идеален, и напомнить ему об этом! В нашем случае: «Ну уж почаще чем ты стрежешься!».

Третий способ, «А у тебя…» используется тогда, когда у Оценивающего все в порядке с тем признаком, по которому он(она) оценивает тебя. Тогда ты попросту находишь другой признак, в котором он (она) не идеален и говоришь ему (ей) об этом! В нашем случае это будет звучать так: (она) «Ты часто бреешься?» (ты) «А ты всегда ТАК одеваешься?».

И, наконец, четвертый способ – «Да, я такой» . Нет ничего лучше, чем в ответ на отрицательную оценку признать свои недостатки с наглой миной на лице. Это вводит Оценивающего в состочяние ступора, а иногда и бешенство.

Подумай: тебе говорят «Ты последний мерзавец!!». Тот, кто это говорит, надеется что ты сейчас начнешь перед ним оправдываться, заглаживать свою вину…. А ты просто спокойно говоришь - «Да! Я такой. На это обычно попросту бывает нечего ответить! Тоже самое и в нашем случае.

Мы признаем свой недостаток, а затем навешиваем уже свой ОФ по третьему способу:
(она) — «Ты часто бреешься?»
(ты) — «Нет. Очень редко. А ты когда последний раз носки меняла?»

Переворот Положительного Оценочного Фрейма

В предыдущей части статьи мы рассмотрели перевороты (–ОФ). Теперь рассмотрим переворот (+ОФ).

Совет: лучше переворачивать положительный ОФ положительным ОФ, а не отрицательным.

Как отвечать на похвалу? А на нее обязательно надо отвечать!! Способ: признать свои достоинства с гордостью и похвалить в ответ.

Например:
(она) «А причесочка у тебя ничего, ничего…»
(ты) «Я знаю! Мне все говорят. А у тебя вкус неплохой между прочим… очень даже, вполне себе!».

Таким образом ты «выравниваешь» фрейм и затем навешиваешь свой собственный ОФ.

По тому же принципу можно перевести (+ОФ) в (–ОФ), чего делать с девушками не советуется, но и не возбраняется. В остальном (+ОФ) переворачивается также как и (–ОФ).

Чем отличается Положительный Оценочный Фрейм от Комплимента?

Во-первых тем, что ОФ – это всегда общение по принципу «сверху-вниз», в то время как комплимент – «снизу-вверх». При правильном, работающем комплименте мы не хвалим, а восхищаемся.

Во-вторых, при (+ОФ) используются особые слова, которые подчеркивают позицию «сверху-вниз». Например: «Ничего так, ничего…», «Вполне себе», «Н-да…», «Я заметил что…», «Мне понравилось что…», «Ты умница в том, что…», «Хвалю за то, что…» и т.п. Сюда же относятся фразы типа «Хорошая девочка», «Умница, дочка», «Молодец!» и т.д. Запомни эти слова и применяй их при общении с девушкой!!

Если говорить метафорически, то (+ОФ)– это позиция коллекционера, оказавшегося в антикварном магазине и оценивающего какую-то старинную вещь, взвешивая ее достоинства и недостатки.

Инициирование Оценочного Фрейма

То, что ты довел до переворота ОФ – уже само по себе не слишком хорошо, хоть и поправимо и часто неизбежно. Гораздо лучше самому задать исходные позиции и первому приступить к оценке. В этой ситуации (–ОФ) лучше всего работает на девушках «пафосных», можно даже доходить почти до откровенного хамства, вот увидишь – с высокоранговыми самками наглость тебе только на пользу пойдет!

А (+ОФ) хорош для девушек обычных и скромных, которые радуются от того, что что-то большое, теплое и сильное, т.е. ты, обратило на них свое лучезарное внимание и похвалило…

Инициировать ОФ можно очень просто. Достаточно:
а) найти нужный признак;
б) оценить его положительно или отрицательно.

Например:
«Хммм… А глазки-то у тебя повыразительнее, чем у остальных!» (+ОФ).
«Слушай, у тебя эти шпильки на эскалаторе не ломаются?» (-ОФ)
.

Уничтожение Оценочного Фрейма

Переворот ОФ это очень хорошо, но бывают ситуации когда хочется избежать ОФ-борьбы. Тогда имеет смысл уничтожить ОФ и перевести разговор в другое русло.

Это сделать очень просто – достаточно довести ОФ до абсурда.

Например, вот так:
(она) «А сколько ты получаешь?» (вопрос на оценку)
(ты) «5 рублей в месяц».
(она) «А какая у тебя машина?»
(ты) «Запорожец 1968 года выпуска.»

Данный конкретный пример еще хорош тем, что ты ее интригуешь, т.е. возбуждаешь любопытство и подталкиваешь к вопросам, т.е. она тобой интересуется и не получает сразу того, чего хочет.

Мониторинг Оценочного Фрейма

Для того, чтобы хорошо общаться с людьми и особенно девушками, для того, чтобы выигрывать в спорах и не попадать в просак, необходимо встроить себе в сознание Мониторинг ОФ.

Что это такое? — Это как бы маленькая часть твоего сознания, которая следит за каждой твоей фразой и фразой того, с кем ты говоришь, и выявляет ОФ. Таким образом ты замечаешь ОФ и сразу же на него отвечаешь. Конечно, степень и способ переворота должен быть адекватен ситуации – если тебя похвалили, чмырить в ответ совсем не обязательно.

Как развить в себе Мониторинг ОФ?

Очень просто. Для этого необходимо первое время сознательно следить за ОФ во всех своих разговорах и незамедлительно отвечать на него. Начни делать это прямо сейчас! Ты ведь успешно развиваешься, неправда ли, мой читатель? Тогда через некоторое время у тебя это будет получаться легко и само собой, комфортно и с пользой для общения.

Упражнения на развитие Оценочного Фрейма

Упражнение 1 – возьми напарника (напарников). Пусть сначала один из вас навесит на другого (–ОФ) 10 раз, каждый раз по разным признакам, а второй пускай переворачивает ОФ, предлагая по 4 варианта переворота на каждую из 10 фраз.

Упражнение 2 – подойти к 30 девушкам в течение часа, каждый раз начиная коммуникацию с новой фразы содержащей ОФ. 10 раз на (-ОФ) (к более гламурным), 10 раз на (+ОФ) (к менее гламурным), и 10 раз свободно ко всем подряд.

Упражнение 3 – постоянно вешать ОФ на всех подряд, в том числе и на работе/учебе. Стремится делать это максимально адекватно, так чтобы не обидеть собеседника.

Успехов в развитии и удачи!